Ностальжи. О времени, о жизни, о судьбе. Том III

А однажды вообще подзалетел, причём совершенно с неожиданной вроде бы стороны. Друг или не друг он был мне, но всё же вместе мы учились с ним на последних курсах в ЗВПШ, познакомились на экзаменационных сессиях, кажется, ещё во владивостокской совпартшколе. Как-то он пооткровенничал со мной. Я узнал, что он несколько лет проработал замполитом капитана на судах Дальневосточного пароходства, но потом почему-то списался на берег. Жена от него ушла и, кажется, даже с ребёнком. Теперь живёт с больной старенькой матерью, перебивается с хлеба на квас без постоянной работы. Мне он даже понравился: почти мой ровесник, грамотный, эрудированный парень, хорошо подвешен язык, пишет неплохо, вроде бы не выпивоха совсем. Подумал: вот будет мне надёжный заместитель. Пригласил, и он без какого-либо жеманства тут же согласился. На некоторое время его пришлось поселить даже в моей собственной квартире, пока в гостинице освободится какой-либо из одноместных номеров – потеснились, хотя супруга и наши ребята встретили такое моё решение совсем без восторга. Пошли навстречу мне и районные власти – нашли небольшую квартирку в двухэтажке, и он сразу перевёз туда свою мать, кажется, из Кавалерово. И я вздохнул с облегчением: жизнь вроде бы налаживалась.

И вдруг как-то рано утром звонит первый секретарь: зайди в райком – ЧП! Я бегом туда. В кабинете первого – все три секретаря: сидят в мрачной озадаченности, на меня глядят. Олег Петрович кивнул мне приглашающе головой и – Гурину, второму секретарю, хмуро:

– Ну, вот – все в сборе. Рассказывай…

И тот начал: поздно ночью к нему на квартиру прибежал из гостиницы один из двух проживавших там наших новеньких редакционных работников, был он в безобразно растрёпанной одежде и крайне напуган. Оказывается, вчера вечером к ним в номер пришёл мой новый зам и предложил ребятам, так сказать, «обмыть» его назначение на новую должность. А когда уже все хорошо набрались, и один из «хозяев» номера отключился совсем, тогда-то и началось главное безобразие, и перепуганный парнишка, который по молодости лет и хлебнул-то всего чуть-чуть спиртного, побежал искать защиты у второго секретаря райкома, квартира которого была недалеко от гостиницы…

– В общем, – глядя куда-то в сторону, с поразительной усталостью в голосе перебила второго секретаря Клавдия Барабанова, в табеле о рангах наш непосредственный куратор в райкоме партии, – ваш новый заместитель, Виктор Фёдорович, оказался просто-напросто…

И осеклась, подыскивая, видимо, наиболее точное определение, но как можно поделикатнее.

– Педерастом он оказался, – прямолинейно и очень зло рубанул ей в помощь Гурин. – Педерастом, уважаемая Клавдия Ивановна…

– Из пароходства, как я только что узнал, его именно за это уволили с должности замполита капитана, – устало подтвердил и первый секретарь…

…Не хочу даже называть здесь имя и фамилию этого незадачливого моего сокурсника, оказавшегося «голубым». В тот же день он был исключён из партии и уволен с работы, а затем и крайком отозвал своё направление о его учёбе в ЗВПШ – в наши партийно-советские времена совсем не церемонились с геями. Он уехал, не попрощавшись, а мне и видеть его не хотелось. Больше мы с ним не встречались никогда. Правда, где-то года через два-три, когда я уже работал в другом районе Приморья, ко мне из Воронежской области пришло от него короткое письмо, в котором он просил дать положительную рекомендацию о его работе в газете «Сельский труженик». Может, это и очень плохо, вроде бы даже и не по-людски как-то, но я ему так и не ответил…

6

Одной из самых излюбленных моих тем за всё время работы в журналистике, с самой той поры, когда ещё с первых шагов в этой профессии в газете «Знамя труда» я ушёл от чиновничьей менторской опеки заместителя редактора Ивана Худолея, и особенно в пору своего собственного редакторства в районных газетах, когда практически все мои личные материалы публиковались уже без какой-либо правки, кроме моей непосредственно, была тема Великой Отечественной войны. Необычного в этом творческом пристрастии нет ничего, ведь моё детство выпало как раз на эти памятные годы в истории нашего Отечества, когда весь советский народ напрягал все свои силы для победы над фашистской чумой, а мы, детвора, только начинали собственную осмысленную жизнь. Жил я в ту пору, так уж случилось, в глубоком тылу от фронтов, однако на опасно тревожной всегда дальневосточной границе. Мы вместе со взрослыми смотрели одни фильмы и киносборники – только военные, и игры наши детские были тоже только военные, и заканчивались они непременно нашей победой. А ведь детские впечатления, как известно, самые сильные и живучие, они остаются на всю нашу жизнь, зачастую определяя смысл и содержание её, единственной, данной нам Богом.

В моём архиве сохранилось только несколько таких материалов, к великому моему сожалению. Они, на мой взгляд, совсем не плохие, и я решил их все поместить в этой небольшой подглавке:

Неурочный рассвет над Зееловскими высотами