Ностальжи. О времени, о жизни, о судьбе. Том III

Так и сделал: поступил в университет, а на последних курсах его уже взяли по совместительству с продолжавшейся учёбой в отдел промышленности краевой газеты «Красное знамя», где в то время работал отличный молодой журналист Арбатский Михаил Леонардович (к великому сожалению, рано ушедший из жизни после тяжёлой болезни). Через некоторое время я позвонил ему (тогда я уже работал на севере Приморья): «Миша, как там мой оболтус?» На что он тут же рассыпался в комплиментах и сказал, что парень на верном пути. Я уже читал первые публикации Андрея в этой газете и сам убедился, что были они очень даже неплохие. Но всё же попросил Михаила Леонардовича взять над моим сыном шефство. Он пообещал взять его под своё крыло и, я уверен, сдержал данное слово – очень был порядочным этот человек.

А ещё я тогда мысленно ещё раз поблагодарил свою супругу Ирину Васильевну: вольно или невольно, однако и она помогла Андрею выбрать профессию журналиста. Вот как это случилось: когда Андрея призвали в армию, она вместе с ним и другими новобранцами из района поехала на пароме во Владивосток и там, на Второй речке, на распределительном пункте всё время не отходила от него ни на шаг – мать есть мать, никуда не денешься. И вот ребят по одному вызывают, распределяют по командам – кого куда, а она рядом с сыном – ни на шаг от него. И вот снова открывается дверь, выходит офицер и спрашивает утомившихся в ожидании своей очереди рекрутов, кто из них может печатать на машинке. Все молчат в недоумении, переглядываются, а Илька тут же подала голос: мол, мой сын может. А он и правда, хоть одним пальцем, но уже печатал по необходимости на моей домашней машинке – всё той же первой, «Москва-3». Офицер махнул рукой: пошли! И точка: вот так мама и определила сына на службу – стал Андрей на распределительном пункте служить писарем и уже в совершенстве овладел там машинописью. Правда, писарем он пробыл меньше года, а закончил службу там, на Второй речке, уже старшиной роты. И всё же тот самый тяжёлый «кувалдометр» тоже ему пригодился на первых порах после службы в армии: пришлось до поступления в университет ещё поработать в транспортном цехе местного угольного разреза на прокладке железнодорожных путей, когда Андрей вернулся после демобилизации из армии к нам в Лучегорск, где мы в то время уже жили.

Судьба, однако, и против неё идти, уверен я, вообще просто неразумно. Вот так-то, господа громадяне…

Кстати, о той самой 4-комнатной квартире, о которой я выше упомянул. Она досталась нам в наследство от Анатолия Ефимова нашего хорошего знакомого ещё по Яковлевке: он с семьёй переехал в один из коттеджей, построенных судоремонтным заводом в уединённом распадке над посёлком для первых, так сказать, персон Славянки – там теперь жили со своими семьями директор и главный инженер СРЗ, все три секретаря райкома партии и он сам, председатель райисполкома. Да, хорошие знакомства никогда никому не мешают по жизни, так было и в нашей Стране Советов. Например, мне лично это очень даже часто помогало по жизни. И в Славянке так было. Анатолий Алексеевич к тому же как-то уж очень органично и без каких-либо моих личных затруднений помог мне войти в круг местной управленческой элиты района. Может быть, этому способствовало и то обстоятельство, что многие ребята из этой категории были ещё совсем молодыми, нисколько не старше меня самого. С самого начала мы как-то довольно быстро и незаметно сдружились со многими из них. Да и жили поначалу мы все почти в одном доме, а с кем-то вообще или на одной лестничной площадке, как с секретарём по идеологии Юрием Петровичем Петуховым, или в соседних подъездах, как с первым секретарём райкома комсомола Дмитрием Николаевичем Григоровичем. И всё же надо отдать должное, без присутствия здесь моего яковлевского друга такое быстрое сближение с этими правящими ребятами, на мой взгляд, было бы просто невозможно. По крайней мере, в любых других районах, где мне приходилось работать редактором или собкором краевой газеты, мне такое почти не удавалось, и всё из-за моего природного, необщительного по сути характера: многие, хорошо знающие эту мою специфическую особенность, даже удивляются, как это я, такой непробиваемо замкнутый молчун, умудряюсь разговаривать с людьми всё же, вытягивать из них нужную мне информацию, чтобы написать потом о них же запоминающийся очерк, зарисовку или объёмную корреспонденцию. Сам порой удивляюсь: откуда только всё оно берется? Но, как говорит часто мой любимый Евгений Янович Сатановский, радийный и в своих книжках, что уж, видно, карма такая. На этом уж стоим и стоять будем, однако…