Нострадамус. Полное собрание пророчеств

Хотя в «Les Propheties» Нострадамуса временная последовательность не соблюдается, пророк позаботился о том, чтобы его современники узнали события, о которых он рискнул повествовать. Они – это французы, которым всего через несколько лет предстояло стать свидетелями или участниками первой из девяти гражданских войн, известных под названием «Религиозных». Первый конфликт между гугенотами (французскими протестантами) и католиками перешел в долгую, с 1562 по 1568 г., и кровавую битву за Священный трон Господень и за французский трон. Под словом «ними» во второй строке катрена Нострадамус имеет в виду своих современных читателей, образованную, богатую знать. Пройдет совсем немного времени, и они не смогут проехать по стране, не рискуя потерять имущество, а то и жизнь. По всем дорогам будут свирепствовать разбойничьи шайки, состоящие из католиков или протестантов. Но за словом «ними» кроются не только непосредственные читатели пророчеств, но и их дети. В течение нескольких лет на города Франции падет основная тяжесть сражения. По всей стране начнется повальная резня, от массовых убийств погибнет громадная часть населения.

В последней строке Нострадамус называет два города: Нарбонн и Каркасон, которые станут основными центрами гражданских войн, захлестнувших всю Францию. Как явствует из истории, когда католическое большинство Каркасона провозгласило Католическую лигу, гугеноты захватили часть города. Нарбонн стал вторым городом, где межрелигиозный конфликт закончился страшной резней.

1 к6

L’oeil de Rauenne era detitu'e,
Quand `a es pieds les aelles failliront:
Les deux de Bree auront contitu'e,
Turin, Dereil que Gaulois fouleront.

Глаз Равенны обнищает,

Когда крылья сложатся у ног его:
Двое из Брессе составят конституцию,
Для Турина, Верчелли, коих Франция растопчет.

Здесь Нострадамус дает нам урок географии, называя королевства Италии, оккупированные французскими войсками. С 1509 г. Равенна принадлежала к Папской области, остальные города, хотя и принадлежали герцогу Савойскому, в 1555 г. подверглись оккупации. Брессе был занят французской армией в 1535 г., потерян в 1559-м, вновь захвачен в 1595-м, а в 1601 г. окончательно отошел к Франции. Турин подвергся французской оккупации с 1506 по 1562 г., в 1640 г., а затем с 1798 по 1814 г. Верчелли был оккупирован французами в период с 1553 по 1556 г., в 1704 г., а также с 1798 по 1814 г. Все эти известные даты неоднократно повторяли и повторяют исследователи пророчеств Нострадамуса. Добавить к катрену вроде бы больше и нечего, разве только замечание Эдгара Леони, полагавшего, что под фразой «глаз Равенны» Нострадамус имел в виду папу римского. Однако это замечание только вносит путаницу, поскольку в течение 1555 г. правило три папы – Юлий III, умерший в марте, Марцеллус II, правивший всего 26 дней, с 9 апреля по 1 мая, после которого 23 мая на папский престол взошел Павел IV.

1 к7

Tard arriu'e l’execution faicte,
Le vent contraire lettres au chemin prines:
Les coniurez xiiij. d’vne ecte:
Par le Roueau enez les entrepries.[10]

Получено слишком поздно. Деяние уже свершилось.

Встречный ветер. Письма перехвачены по дороге:
14 участников заговора,
Предприятие будет затеяно Руссо [рыжеволосым].

До того как в Америке случился Уотергейт, во Франции имел место «Дрейфусгейт». В 1894 г. благородная маска, прикрывающая французский шовинизм, слетела, обнажив под собой физиономию антисемита. Выразилось это в деле Альфреда Дрейфуса, еврея, офицера французской армии, обвиненного в предательстве и заговоре против государства. Обвинение было очевидно надуманным и беспочвенным. Судя по строкам катрена, Нострадамус предвидел этот псевдозаговор, последствия которого до сих пор лихорадят законодательную систему Франции. Пророк приводит детальный отчет о суде и может считаться более объективным судьей хотя бы потому, что отделен от процесса 340 годами. Нострадамус признает Дрейфуса невиновным, на процессе же, где судьей был известный антисемит Вальдек Руссо (пророк называет его), подсудимый был приговорен к тюремному заключению.

Можно только гадать, что сказал бы блистательный защитник Дрейфуса, выдающийся писатель Эмиль Золя, прочитав этот катрен. Однако он не читал его, поскольку, в отличие от своего не менее известного современника Виктора Гюго, он не был поклонником Нострадамуса.