Ноттингем

– Джейсон сам едва сводит концы с концами. Сейчас нужно думать о будущем детей. И, зная упертость Брайта, можно предположить, что он будет делать то же самое, чтобы обелить репутацию сына.

– Мы не успеем доделать машину. – Папа произносит это с такой обидой в голосе, что у меня горло сводит от желания расплакаться.

Папа всегда говорил, что мечтал о сыне, и Сойер, сам того не замечая, стал им для него. Они вместе смотрят спортивные матчи, торчат в автосервисе, часами обсуждая машины и рок восьмидесятых. Папа полностью доверяет Сойеру и даже разрешает мне нарушать комендантский час, когда я с ним. И спустя тысячи предупреждений о том, что забьет гвоздями окно в мою комнату, до сих пор не сделал этого. Для отца переезд Сойера будет таким же тяжелым, как и для меня.

Положив телефон на колени, я открываю чат:

Райли:

Как обстановка?

Сойер:

Зоуи злится на маму и плачет, не могу успокоить. Честно говоря, глядя на нее, я сам готов разреветься.

Сойер:

Как ты после сегодняшнего?

От воспоминания нашего момента в спальне щеки вспыхивают, а колени плотно сжимаются сами собой.

Сойер:

Господи, я о том, что ты упала и бегала на морозе без куртки, а не то, о чем ты подумала. Не заболела?

Райли:

Я сразу так и поняла!

Сойер:

Ты слишком громко думаешь, Гномик.

Сойер:

Если тебе станет легче, то я тоже не могу выбросить из головы наш момент. Ты до жути красивая, Райлс, знаешь об этом?

Сердце стучит с такой силой, что боюсь, от этих ударов меня начнет раскачивать на стуле. Весь мир сужается до одного сообщения, остальное перестает иметь смысл.

Райли:

Спасибо. Ты тоже ничего. Было прикольно.

Сойер читает, но не отвечает, и я больше чем уверена, что сейчас заставила его рассмеяться.

Сойер:

Прикольно. Звонили нулевые, просили тебя вернуть назад их слово.

Райли:

Заткнись, я просто слишком нервничаю. Подкалывать во время флирта – не прикольно.

Сойер:

Черт возьми, так это был флирт? Тяжеловато нам придется на расстоянии. Прикольного в этом мало.

Я прыскаю со смеху, и мама с папой смотрят на меня с таким замешательством, словно я рассмеялась во время поминальной службы.

– Ты слышишь меня? – спрашивает папа. – Пока Сойер не заберет документы из школы, никому об этом не говори. Как только он переведется, будем разбираться с Каллумом и его семейкой.

– Конечно.

Хлопает входная дверь, и от простой фразы: «Я дома!» – мне хочется уронить голову прямо в тарелку с пастой и фрикадельками.

– Ей тоже ничего не говорите, – прошу я родителей, поднимаясь из-за стола. – Она все передаст Каллуму.

Когда в кухне появляется Фелисити с порозовевшими от мороза щеками и счастливой улыбкой, то я, к своему удивлению, не чувствую ни злости, ни обиды. Я не чувствую ничего.

– Я забрала твое домашнее задание, Райли.

– Ага, спасибо.

Включив воду, поливаю губку моющим средством и демонстративно намыливаю тарелку, чтобы мама потом не говорила, что бедняжка Фелис не нанималась в мои горничные.

– Можно поговорить с тобой? – спрашивает она, останавливаясь рядом.

– Говори.

– Я хотела извиниться за вчерашний ужин. Мне очень жаль, что я тебя расстроила, Райли.

– Все в порядке, понимаю. Я тоже извиняюсь за то, что бросалась в тебя едой, это было ужасно.

– Что?

Удивленное выражение ее лица только сильнее поднимает мне настроение.

– Говорю, забыли. – Улыбнувшись, я выключаю воду и вытираю руки полотенцем. – Спасибо, что забрала мое домашнее задание, с меня шоколадка.

Подмигнув, я иду к выходу и ловлю на себе внимательные взгляды родителей. Со стороны может показаться, что я свихнулась от горя и теперь живу в собственной утопии. Фелисити наверняка надеялась, что я буду язвить, может, даже повторю шоу с разбрасыванием еды, но я больше не дам ей того, чего она хочет.

* * *

Проснувшись утром, я вижу больше трехсот непрочитанных сообщений в чате с Хлоей и Ви. Хлоя узнала о переводе Сойера от Митча. Несмотря на то, что папа сказал держать все в тайне, я не волнуюсь, потому что доверяю подругам больше, чем себе, и точно знаю – наши сообщения останутся только между нами и не выйдут за пределы чата.

Ви по-прежнему хочет кровожадно убить Фелисити, а Хлоя испытывает вину за то, что Фелис играет в ее постановке. Но, как по мне, во всем Гамильтоне не найдется актрисы лучше. Уж кто-кто, а Фелисити Ларс прекрасно строит из себя оскорбленную невинность.