Ноттингем

Когда этот парень рядом, во мне будто живет несколько личностей: одна – открытая и плаксивая, другая плюется сарказмом, демонстративно показывая отсутствие влюбленности, а третья постоянно нашептывает самые темные желания. И мне нужно что-то говорить, чтобы заглушить этот чертов шепот.

– Ты в курсе, что весь Ноттингем обсуждает в сети вашу драку с Каллумом? Ты вышел из теневого бана популярности, печенька.

– Вау, ну наконец-то, – отвечает Сойер, не открывая глаз и не скрывая сарказма в голосе. – Дать автограф?

– На груди, пожалуйста.

Он лениво взмахивает пальцами.

– Неси маркер.

Тихо рассмеявшись, я без стеснения разглядываю черты его лица, маленькую темную родинку на носу и плавную линию губ, до которых мне слишком сильно хочется дотронуться. Интересно, как Сойер отреагирует, если я сейчас отпущу тормоза и просто поцелую его? Оттолкнет, ответит или снова подумает, что я заболела?

– Кстати, о популярности. – Не выдержав, я протягиваю руку, чтобы дотронуться кончиком пальца до крошечной родинки на его переносице и легонько постукиваю, на что Сойер даже не морщит нос. – Хлоя хочет предложить тебе роль Ромео.

– Ни за что.

– Но это же такой шанс! Тем более, у тебя нет страха сцены, ты ведь выступаешь с «Мерсер».

– Нет.

– Почему?

– Играть музыку это одно, а играть роль – совершенно другое. – Приподнявшись, он тянется за книгой и опускает ее между нами. – Я остановился на девятой главе. Почитаешь мне немного?

– «Похоть гнева»? Ты уверен, что хочешь и дальше разрушать нервную систему нам обоим своими комментариями?

Сойер зарывается руками под подушку.

– Сегодня без комментариев, обещаю. Люблю засыпать под твою болтовню.

– Хочешь сказать, у меня настолько скучная болтовня, что ты засыпаешь под нее? – спрашиваю я, листая страницы. – Очень мило, кретин.

– Хочу сказать, что люблю слушать твой голос, тупица.

Этот парень был рожден со способностью убивать меня одной брошенной вскользь фразой, даже если в ней есть оскорбление.

Спустя главу Сойер уже крепко спит, а я решаю заняться важным делом – пишу девочкам в чат, что в моей кровати лежит объективно самый красивый парень Америки. Ви предлагает мне поцеловать его, но Хлоя возражает, называя это харрасментом.

Когда я отправляю очередное эмодзи разбитого сердечка, внизу хлопает входная дверь. Слышатся тяжелые шаги по лестнице. Утром папа все еще злился из-за моего поведения, и если он сейчас зайдет в комнату и увидит Сойера, то будет очень недоволен. Возможно, даже продлит домашний арест.

Я нервно трясу Сойера за плечо, но он лишь ворчит в ответ. Сжав в руке книгу, хорошенько шлепаю по его спине. Вздрогнув, он раскрывает глаза, а заодно и губы, чтобы выругаться.

– Папа идет, – шепчу я. И, впечатав ему в грудь «Похоть гнева», подталкиваю. – Прячься!

Он скрывается в ванной, а папа тем временем, кажется, проходит мимо. И только я выдыхаю с облегчением, как раздается стук.

Застыв на пороге, папа потирает щеку.

– Не спишь?

– Эм, – я мельком смотрю на экран телефона, – сейчас нет и девяти.

– Мама сказала, что ты отказалась ужинать.

– Не хочется.

Свесив ноги с кровати, я сжимаю в ладонях покрывало в напряженном ожидании продолжения разговора.

– Поужинаешь и получишь деньги на свои печенья.

– Это не голодная забастовка, если что. У меня правда нет аппетита.

– Я и не думал, – отвечает папа, а его плечи заметно расслабляются. – В любом случае я оставлю кредитку на кухне, поешь и бери, сколько нужно для ярмарки. Извини, перегнул с утра.

– Значит ли это, что домашний арест отменен?

– Нет.

– Пап, пожалуйста…

– Нет, Райли, наказание заставит тебя думать в следующий раз, когда решишь вытворить очередную глупость. – Нахмурившись, он смотрит в сторону окна. – Сойер здесь?

– Не совсем.

– Но был?

Тяжело сглотнув, я киваю. Лучше сказать половину правды, чтобы папа не начал проверку.

– Как они с Зоуи? Как Скарлетт?

– В порядке.

– Через полчаса бейсбол, позвоню ему, скажу, чтобы зашел.

– Ты ведь посадил его под домашний арест?

– Технически он будет находиться в доме.

Этим двоим определенно нужно меньше общаться, они даже мыслят одинаково. Папа уходит, а я прикрываю за ним дверь и иду в ванную.

Сидя на столешнице рядом с раковиной, Сойер с невозмутимым видом читает «Похоть гнева».

– Папа ушел.

– Слышал, – отвечает он, не отрывая взгляда от книги. – Я тут наткнулся на момент, который ты выделила, написав «горячо» с семью восклицательными знаками.

Милостивый боже, только не этот момент!

– Стало интересно, что ты считаешь настолько горячим…

– Заткнись.

– Минет демону. И ладно, если бы это было просто описание минета, но тут целое представление и даже немного философии.

– Замолчи и отдай книгу, это уже личное.

– Только послушай: «Увидев длинный широкий член Вео, Либретта пришла в восторженный ужас. Какой огромный! Поистине необъятный. Он ни за что во мне не поместится! – с волнением пронеслось в ее голове. Она покорно опустилась на колени и с благоговейным трепетом обхватила ладонями пульсирующий величественный член».

Сойер переворачивает страницу.