Нова Свинг

Он еще не спал, глядя в одну точку прямо перед собой, словно видел там нечто недоступное остальным, но наверняка осознал присутствие Эдит, потому что взял ее за руку и произнес:

– Самое жуткое, что оттуда тащили, – это «дочери». Принесешь оттуда дочь – жди неприятностей. Дочь пытается тебя изменить. Оно не живое, даже не технологичное; никто не знал, что это и для чего это.

Эдит сдавила его руку.

– Ты мне уже говорил, – сказала она.

Он фыркнул.

– Это я их стал так называть. Что бы оттуда ни приволокли, только бы не дочь.

– Ты мне уже сто раз говорил.

Он снова фыркнул, она опять сжала его руку, и спустя некоторое время Эмиль забылся сном.

Она осталась с ним. То и дело оглядывала комнату: теплые кремовые обои с рисунком, неяркое освещение, старая кровать со взбитыми подушками, наволочки сшиты из разных кусков ткани, как ей нравилось или казалось, что понравится старику. Мы в местах похуже жили, – подумала она. С ракетного поля полыхнула вспышка, другая, озаряя волевой профиль Эдит и отбрасывая ее тень на стену.

4 В клубе «Семирамида»

Лив Хюла открывала бар поздним утром. Как бы ни выматывалась она предыдущей ночью, а спать дольше двух или трех часов не могла, после чего внезапно просыпалась от снов, в которых ее засасывало куда-то вниз, и растерянно прислушивалась к окружающим звукам, но ничего не слышала, кроме обычных шумов Стрэйнт-стрит: скрипа экипажа и побежки рикши вниз по склону в центр Саудади на неровной мостовой, женской песни. Иногда ей снились другие миры, и от этих снов она неизменно просыпалась с мыслью: «Где это было? Я там была счастливее». В эти минуты отчетливые, хотя и фрагментарные, видения ее прошлого накладывались, не совмещаясь ни друг с другом, ни с тем, что происходило здесь и сейчас; Лив, окинув взглядом пустые белые стены комнаты, резко вставала и сбрасывала на пол оставленную с ночи одежду.

Внизу ей было легче. Спуститься, передвинуть столики, перемыть бокалы, подышать застоявшимся воздухом, плеснуть себе в лицо холодной воды из мойки за барной стойкой. Отпирая дверь, она запускала внутрь дневной свет, и теневые операторы после непродолжительной суеты, словно рыбы на рифах, возвращались к себе по углам. А Лив Хюла – за барную стойку. Она всегда стояла в одном и том же месте. Полируя цинковую пластину локтями, перемещала туда-сюда ящики кассы. Ноги ее продавили скрипучую половицу. Ей не хотелось думать о том, сколько лет она простояла здесь, за стойкой в «Белой кошке, черном коте».

Проверить запасы, заказать продукты, посмотреть, как тянется народ в портняжные лавки, понаблюдать, как медленно скользит по залу свет, и дождаться первого клиента вскоре после полудня. Она рада была его увидеть. Обычно первым приходил Толстяк Антуан, но с ночи смерти Джо Леони он тут не появлялся. А если не Антуан, так Вик Серотонин, туроператор; в этот час дня он редко выглядел лучше самой Лив.

Сегодня их опередили.

* * *

Когда пришел Вик Серотонин, оказалось, что вид у него до крайности сосредоточенный – руки в карманах, то и дело пожимает плечами, задумчивые глаза устремлены в никуда, – словно он напряженно размышляет о смысле жизни и даже не осознаёт, в каком районе города оказался. Облокотясь на барную стойку, он сказал:

– Рому.

– Привет, Вик, – сказала Лив Хюла. – Рада тебя видеть.

После паузы она повторила, мастерски подделываясь под голос Серотонина:

– И я рад тебя видеть, Лив.

– Я это пропустил, – сказал Вик Серотонин.

– Когда будешь расплачиваться, я тебе это припомню, – ласково ответила Лив. – «Блэк Харт» со льдом? Гм, а как я догадалась?

Она позволила Вику осушить бокал, стоя чуть поодаль за барной стойкой и глядя на него – отчасти удивленно, отчасти удовлетворенно, – затем сказала:

– Твоя клиентка вернулась, Вик.

Вик огляделся и заметил клиентку, которая все это время просидела у окна на табуретке, глядя через запотевшее стекло на улицу. Она склонила голову так, что свет равномерно озарял лицо и, ничего в особенности не подчеркивая, придавал коже молочно-прозрачный оттенок. Перед клиенткой стояла чашка горячего шоколада. Нетронутая. В тот миг как Вик ее увидел, ему в глаза бросились пляшущие вокруг клиентки изображения – слишком подвижные, чтобы различить с уверенностью. Ему показалось, что он бежит вдоль зеленой замшелой ограды под дождем и видит заброшенную улицу под каким-то неправильным углом.

Обычно Вик предпочитал избегать любых проблем. Клиентки приходили к нему, он оглядывал их с головы до ног и тут же отсеивал тех, кто склонен был бы убить его время.

– Я вас больше не хочу здесь видеть, – сообщил Вик.

Он тихо поднялся, неслышно подошел к ней, склонился над табуреткой, приложил губы к шее и повторил:

– Я вас больше не хочу здесь видеть.

Его немного удивила собственная настойчивость. Клиентка мгновение смотрела на него, словно пытаясь понять фразу на иностранном языке. Затем тоже встала и стала рыться в сумочке, откуда в конечном счете выудила визитку. И сказала:

– Я здесь живу. Я хочу, чтобы вы мне помогли. Если передумаете, рада буду вас там видеть.