Нова Свинг

После этого он скользнул в салон и завел машину. Его вполне устраивало сложившееся положение. Вик сбежал, но дневник Эмиля Бонавентуры при нем. Он решил, что стоит опустить крышу, – денек выдался погожий. Он взял первую передачу, перешел на вторую и тем ограничился, рассудив, что старый двигатель не стоит слишком пришпоривать. Несмотря на это, он вскоре разогнался до шестидесяти миль в час. Он сигналил людям в униформе. Те вопили что-то по своим каналам. По всей Окраине рассыпались они, остолбенело глядя, как «родстер» азартно мчится через бетонное поле в туман Перехода. Ассистентка, если честно, с самого начала чего-то в этом роде и ожидала; она пришпорила выкройку, разогнав до отказа, и понеслась ему наперерез, но было уже слишком поздно.

* * *

Минут через десять после того, как Вик ее нагнал, Элизабет Кьелар обнаружила на обочине пластиковый манекен, представляющий ребенка пяти-шести лет от роду.

Манекен был голый, лысый, желтовато-серый с коричневым, лицо его носило странное слащавое выражение, как у демонстрационных моделей в витринах лавок Дяди Зипа, – в черных форменных беретах с недавно огламуренной межзвездной войны, по туловищам ползают цветастые головастики с белками, полученными модификацией ДНК листолазов. Руки для вящей подвижности сочленены с плечами в суставах, остальное тело словно отлито из одного куска пластика. Вик прикинул, что манекен тут уже года полтора валяется. Он с трудом удержал Элизабет от соблазна его подобрать. Она протестующе взглянула на Вика, потом сказала с улыбкой:

– Как ему, наверное, грустно, что у него письки нет!

Тень незримой птицы мелькнула в окне на другом конце улицы.

– Вик, пойдем туда!

– Ты знаешь, зачем сюда пришла?

Она не скажет. Она испытывает его волю.

– Безопаснее, – пытался он объяснить, – не испытывать завышенных ожиданий.

Но Элизабет с каждой минутой уводила его все глубже в Зону – уловка проста: если он с чем-то не согласен, она просто уходит. Чем дальше уходил Вик по разбитой улице, тем сильнее нервничал и опасался повернуть не туда. Он всегда этого боялся.

Ландшафт вокруг продолжал меняться, в одно мгновение представляя пустынный жилой квартал, где, однако, на перекрестках выжидательно стояли хорошо одетые женщины, но исчезали, стоило к ним направиться, в следующий миг – заброшенную промзону. Вдалеке поднимались дымы чего-то вроде коксоугольной фабрики, но все, что в промежутке, выглядело заброшенным и быльем поросло. Старые отстойники превратились в мелкие озера, илистые бережки очерчены темными полосами химических осадков. По небу пронеслось что-то огромное; прищурившись в его тени, можно было разглядеть, что это игрушечная утка колоссальных размеров, – она смотрела вниз, на них и сквозь них, умными синими нарисованными глазами.[37] Гипермаркет бессмыслицы, где дозволена любая чушь, кроме, насколько понимал Вик, одной – приходить за покупками. А ведь именно идея закартировать Зону сообразно своим потребностям пленила и смутила умы поколения Эмиля Бонавентуры. Казалось, что безопаснее уразуметь, как тут все работает, накопить портфолио удачных решений, поведенческих тиков психозного режима, чем стоять невесть где и цепляться за турагента в поисках осмысленной системы отсчета, надеясь, что сам туроператор не пострадает.

– Тут все провоняло серой, – говорила Элизабет. – Ты не слышишь, как пахнет серой?

И еще сказала:

– Ты когда-нибудь заходил в эти дома, пока бывал здесь? Вик, давай туда зайдем! Мы там можем трахнуться, разве не клево? Разве тебя это не возбуждает?

Он ей объяснил, почему это плохая мысль. Вскоре настроение Элизабет ухудшилось. Она подолгу отмалчивалась, потом отпускала отчаянно горькие реплики, словно в разговоре со своим бывшим.

– Ты разве не понимаешь, – говорила она, – что я не могу разговаривать? Здесь?

Вик не просил ее разговаривать.

– Я сейчас живу ровно такой жизнью, – говорила она, – как и прежде; мне это не нравится, но я такая.

И потом:

– Он не удаляется.

– Куда?

– Вон тот завод. Вик, мы же к нему идем, а он не удаляется.

– Тут так бывает, – сказал он, просто чтобы поддержать разговор.

В конце концов дождь и подступившая тьма выгнали их с улицы. Вику не хотелось заходить в неизвестные места – слишком уж быстро там все могло обернуться кошмаром. Но эта ночь ничем не отличалась от ночи Саудади, а Элизабет продрогла. Она посмотрела на дождь, который словно бы падал прямо сквозь нее потоками света без четкого источника, затем опустила взгляд на свою одежду.

– Я продрогла, Вик, – сказала она удивленно. – Отведи меня домой.

Отчего-то эти слова ему показались наименее человеческими из всех, сказанных ею в тот день.

Куда ни ткни, всюду коты – забиваются по углам, выстраиваются вдоль стен, балансируют на подлокотниках кресел, прижатые друг к другу так тесно, что не пошевельнешься. Вик обрадовался, что их тут так много.

– Это значит, что мы еще недалеко ушли.