Новая эпоха

— Массовости, Володя. Каждый незаслуженно обиженный им боец — чей-то сын, чей-то зять, чей-то брат и чей-то племянник. И все они — чьи-то друзья и односельчане. И чем больше народу будет этого бабуина ненавидеть, а через него — и всю его обезьянью семейку, тем реальнее станет разделаться с ними ЗАКОННО, а это — в десять раз полезнее того «несчастного случая», которого ты от меня хочешь. Вот прикинь, войдём мы завтра в Бетику, а там — чистые ухоженные мирные городки, и на их улицах — гладкие разодетые и расфуфыренные бабы, на которых наши служивые будут пялиться во все глаза…

— Ага, и тут это чмурло распустит перед бабьём свой павлиний хвост. Помнишь, как в Оссонобе рисовался — особенно перед Аглеей и Хитией, как услыхал, что настоящие коринфские гетеры? Вот и там наверняка распетушится и примется с удвоенным пылом дрочить людей и демонстрировать свою крутость перед ухоженными городскими бабами!

— Именно! И этим вызовет к себе уже удвоенную ненависть большей части всех наших солдат, — подтвердил я, — И надо обязательно проследить, чтобы никто не пырнул урода копьём или мечом. Пусть неприязнь к нему и ко всей семейке Януара клокочет во всех и накапливается под завязку — я хочу, чтобы, когда они дадут повод для расправы, ни одно армейское подразделение и пальцем не пошевельнуло в их защиту.

— Для острастки прочим «блистательным»?

— Ага, в первую очередь им. Труднее всего вычистить обезьян из этого сословия царских кровей, которое народ чтит, и надо, чтобы это почтение к аристократии в целом перестало распространяться на некоторых особо одиозных аристократических бабуинов. Очистим от этой обезьяньей заразы «блистательных» — дальше легче пойдёт.

Пока не хочется и самому говорить о том, что «легче» — это ещё вовсе не значит «быстрее». Хрен там! Девяносто процентов в среднестатистическом социуме составляют обезьяны, то бишь высокопримативные и среднепримативные, если не все девяносто пять, и турдетанский социум тут — не исключение. Ну, если учитывать практически поголовную вооружённость и обычай разруливать очень уж серьёзные ссоры поединком, чреватым для особо задиристых бабуинов, будем надеяться, что всё-же девяносто, а не девяносто пять. А нам разве нужен большой социальный взрыв, в котором нужные нам низкопримативные окажутся в заведомом меньшинстве? Нам потихоньку обезьян из социума вычищать надо, малыми порциями и при поддержке основной массы, которой для этого заручиться нужно — чтоб низкопримативное меньшинство в союзе с умеренно обезьяньим большинством против оголтелого обезьяньего меньшинства. Только так, и так — каждый раз, а иначе — ни единого шанса на успех. «Блистательных» от явных бабуинов очистим, лишив тем самым таких же бабуинов из вождей попроще и простонародья признанных вожаков — и низы от таких же чистить надо, даже не думая замахиваться на менее ярко выраженных приматов, очередь которых — следующая, но вот сами они об этом даже догадываться не должны до тех пор, пока их уже самих за жопу не возьмут. И не факт ещё, что при нас до них очередь дойдёт, а не при наших детях. Я же отчего всякую мысль о вооружённом противостоянии с Римом и из собственной башки гоню, и у других в зародыше давлю? Технически-то это уже при наших детях в принципе возможно станет, но только технически, а социально — хренушки. Никакой вменяемой каши с обезьяньим большинством не сваришь, а если даже и повезёт, то сильно ли наши турдетанские обезьяны лучше римских окажутся? Особенно — с винтовками, пулемётами, гранатами и артиллерией. Нет уж, на хрен, на хрен! И без тех винтовок проблем с ними не оберёшься, так что пока мы от них не избавились — обойдётся социум копьями и мечами. А постепенно, малыми порциями — это как раз на те самые века и растянется, за которые и сам Рим миновать свой расцвет и насквозь прогнить должен…