Новая эпоха — старые тревоги: Экономическая политика

В. М. Лопухин выделяет доверие, ответственность и личность[62]. Личность особенно важна, поскольку в западной системе ценностей поощряется индивидуализм, свободы и права человека, тогда как в других этических системах, в том числе православной, антропоцентризм осуждается как противоречащий религиозному мировосприятию. Индивидуализм ассоциируется также с эгоизмом, жестокостью в отношении других, а также с изоляцией среди себе подобных, с одиночеством в толпе. Хотя опыт показывает, что независимая личность неплохо совмещается с гуманизмом и высокой степенью солидарности, свобода предполагает социальную ответственность и собственно возможна лишь в среде людей, уважающей права себе подобных.

Так или иначе, но западная экономика и западная культура, постоянно подвергаемые критике, в том числе изнутри, уже 400 лет демонстрируют свое превосходство и в обеспечении благосостояния граждан, и в нововведениях, и в создании духовных ценностей.

2.2 Плохой пример: Латинская Америка

Либеральной продуктивной культуре, которую обычно связывают с протестантской этикой, противопоставляется культура непродуктивная, примеры которой находят зачастую в Латинской Америке.

Аргентинский исследователь Мариано Грондона, обобщая опыт своей многострадальной родины, еще с 30-х годов XX века терзаемой экономическими и политическими кризисами, сопоставил отношение этих двух культур к наиболее важным общественным институтам.

Богатство: в продуктивной культуре оценивается как результат личной инициативы и усилий; в непродуктивной — это существующий ресурс, который подлежит распределению, праведно нажить богатство нельзя.

Конкуренция: в продуктивной культуре положительная сила, развивающая стремление к совершенству и росту общественного богатства; в непродуктивной — форма агрессии, угрожающая стабильности и солидарности общества, источник зависти.

Экономическая целесообразность: в продуктивной культуре — бережливость и инвестиции в будущее, в непродуктивной — уравнительное распределение сегодня.

Труд: в продуктивной культуре — общественный долг и главная форма самовыражения, наиболее достойный источник удовлетворения потребностей; в непродуктивной — бремя, неизбежное зло; настоящее удовольствие от жизни лишь вне работы.

Инакомыслие: в продуктивной культуре — важное условие поиска истины и постоянного обновления общества; в непродуктивной — преступление, угрожающее стабильности и единодушию.

Жизнь: в продуктивной культуре то, что я делаю сам, а в другой — игралище непреодолимых сил («бог или дьявол, транснациональные компании, мировой заговор марксистов» — пример М. Грондоны); люди живут в страхе или пессимизме[63].

Л. Харрисон к этому добавляет, что для стран Латинской Америки характерен низкий уровень доверия, фамилизм (благородство и доверие распространяются на членов семьи или клана, а за ее пределами — иные правила) и централизация, обусловленная необходимостью внешнего социального контроля и подавления преступности, при этом процветающей[64]. Централизация неизменно подавляет творчество, порождает бюрократию, коррупцию и теневую экономику, механизмы которых убедительно показаны Эрнандо де Сото[65]. Отметим, с какими обстоятельствами здесь связаны коррупция и преступность.

Обсуждая строгость этической системы, Л. Харрисон снова ссылается на пример латиноамериканского католицизма, который в отличие от кальвинизма или иудаизма снисходительно относится к греху, допуская раскаяние, искупление и отпущение[66].

Он также отмечает, что из всех латиноамериканских стран реальная независимость судопроизводства до последнего времени существовала лишь в Коста-Рике.

О реализации власти:

Традиционно власть в испаноязычной Америке рассматривалась как лицензия, индульгенция. Есть доля истины, правда преувеличенной и чересчур обобщенной, в стереотипе испаноязычного американца, который смотрит на жизнь как на борьбу за власть (дающую мужчине силу); по достижении же власти она должна быть использована в его личных интересах, без какого-либо ограничения со стороны необходимости заботиться о правах других, конституционных барьеров и балансов и даже благоразумия. Тем же, кто находит этот стереотип агрессивным и безосновательным, следует задуматься, почему типический глава любой латиноамериканской страны сказочно богат, когда покидает свой пост[67].