Новая эпоха — старые тревоги: Экономическая политика

Вывод первый: все, что ведет к росту отечественной экономики, одновременно укрепляет национальную валюту и понижает курс доллара. При этом происходит определенное ухудшение условий роста, поскольку запас конкурентоспособности, создаваемый сильным долларом и слабым рублем, уменьшается. Мы, таким образом, имеем дело с нормальным рыночным регулятором, в котором действие рождает противодействие, создающее равновесие.

Вывод второй: реальное усиление доллара или поддержание слабого рубля как фактор экономического роста по меньшей мере не очевидно и в высокой степени зависит от конкретного стечения обстоятельств. В России после 1998 года такие обстоятельства сложились в том числе в результате кризиса и предшествующего затянувшегося поддержания завышенного курса рубля, а кроме того — успешного формирования после реформ рыночного сектора, который оказался способным использовать открывшиеся возможности.

Повторить этот опыт сейчас вряд ли удастся, ибо условия изменились. Возможна либерализация внешней торговли и валютного регулирования, только не стоит ждать, что она даст быстрые результаты в виде повышения темпов роста экономики. Идея сокращения предложения долларов посредством создания стабилизационного фонда или финансового резерва при избыточном притоке валютной выручки хороша для стабилизации экономики и финансов, предупреждения негативного влияния колебаний на сырьевых рынках, но не для роста, поскольку речь идет об иммобилизации ресурсов, которые могли бы быть инвестированы в модернизацию.

Харбергер пишет о положительном опыте Бразилии и Чили с использованием политики сильного валютного курса доллара, с поддержанием его посредством формирования крупных валютных резервов в центральных банках и манипулирования импортными режимами. Что ж, этим опытом можно воспользоваться, но надо понимать, что сам по себе он роста не обеспечит.

Следует заметить, что и сейчас курс рубля к доллару или евро существенно занижен по сравнению с паритетом покупательной способности. Это не специфичное явление. Анализ данных Всемирного банка[51] показывает, что, чем слабее экономика страны, тем больше разрыв между рыночным курсом национальной валюты и паритетом покупательной способности (ППС).

На рисунке 4 показано распределение стран в зависимости от валового национального дохода на душу населения и разницы между рыночным курсом национальной валюты и ППС.

Уравнение регрессии с очень хорошими статистиками демонстрирует почти функциональную зависимость.

где ВНДнд — валовый национальный доход на душу населения.

Для России в 1999 году отношение

было равно 3,1 при 6990 долл. валового дохода на душу населения по ППС. Наибольшие значения этого показателя,6 раз и более, — для стран с ВНД на душу менее 2 тыс. долл., тогда как для стран ОЭСР этот показатель близок к единице.

Рисунок 4. ЗАНИЖЕНИЕ КУРСА ВАЛЮТЫ БЕДНЫХ СТРАН

Таким образом, страны со слабой экономикой по крайней мере имеют преимущество во внешней торговле. Однако далеко не всегда они могут им воспользоваться, в силу иных факторов не имея возможности укрепить свою экономику. Если им удается это сделать, то какое-то время они используют преимущества высокого валютного курса доллара, но, достигнув успеха, утрачивают его.

Пожалуй, наиболее характерен пример Японии: двадцать два года она держала заниженный фиксированный курс 360 иен за доллар, но уже многие годы испытывает трудности, в том числе вследствие переоцененности своей валюты, сила которой отражает уважение к достижениям японской экономики.

Вывод для России можно сделать такой: нам нужна валюта прежде всего стабильная; скачки, в том числе вниз, нежелательны. Предпочтительно на весь период подъема экономики иметь низкий, как сейчас, стабильный курс: скажем,31 руб./долл. на 20 лет. Это внушает уверенность в будущем и поощряет долгосрочные планы.

Условием решения этой задачи является снижение инфляции до 2–3 % в год. Надо напомнить, что реальное укрепление рубля после 1998 года обусловлено не избытком валюты, не другими факторами, а высокой инфляцией. Правда, инфляция в этот период была во многом связана со структурными изменениями, в том числе вытеснением бартера и взаимозачетов, монетизацией экономики, которые, в свою очередь, подпитывались притоком валютной выручки и тем самым «внешнеэкономическим грантом», который был предоставлен выгодными для России условиями торговли. Вряд ли с этим можно согласиться, особенно если иметь в виду избавление от постылой «виртуальной экономики», разрешение бюджетного кризиса, резкое улучшение сбора налогов и, наконец, рост экономики. Чего же больше хотеть от «гранта»?