Новая эпоха — старые тревоги: Экономическая политика

А сейчас Россия быстро растет. У нее бюджет с профицитом, она платит по долгам. Торговый баланс с положительным сальдо 60 млрд. долл., счет текущих операций — 40 млрд. Она повышает зарплату учителям и врачам, военным и чиновникам, пенсии пенсионерам. Самые жаркие дискуссии в среде экономистов — о симптомах «голландской болезни» (при которой избыток валюты от продажи немногих экспортных товаров повышает курс национальной валюты, что угнетает развитие других отраслей). Реально самая сложная проблема — это противоречие между колоссальной потребностью экономики в инвестициях на модернизацию и неспособностью их усваивать в силу неблагоприятного инвестиционного климата, неразвитости рыночных институтов.

Именно поэтому Президент Путин предпринимает энергичные усилия для продолжения структурных реформ, призванных создать условия для активизации бизнеса и привлечения инвестиций. Налоговая реформа снизила подоходный налог до 13 % по единой ставке, налог на прибыль — с 35 до 24 % с отменой всех льгот. Отчисления в социальные фонды (единый социальный налог) снижены с 39 до 35 % к фонду оплаты труда с применением регрессивной шкалы (выше доход, ниже отчисления). Кроме того, намечены впечатляющие меры по дерегулированию экономики и переводу на рыночные основы трудовых отношений (новый трудовой кодекс), подготовлены судебная реформа и реформа образования. Борис Ельцин продвигал Владимира Путина в качестве своего преемника, так как был уверен, что тот обеспечит продолжение реформ, и его ожидания оправдались.

Россия только начала движение вверх, оттолкнувшись от дна. Но она обладает крупным потенциалом развития, которым, надеюсь, сможет воспользоваться. Поэтому всем тем, кто критически относится к российским реформам, кто считает их неудачными или слишком жестокими, можно сказать: сегодня в России нормальная обстановка и хорошие перспективы именно благодаря успеху либеральных реформ и твердому намерению продолжать преобразования. Просто достижение результатов потребовало больше времени, а потери оказались значительнее, чем ожидалось.

При этом и демократические завоевания конца 80-х — начала 90-х годов в основном сохранены, хотя укрепление государственных институтов в постреволюционный период вызвало и вызывает опасения за судьбу прав и свобод человека. Надо, однако, иметь в виду настроения российских избирателей: они предпочитают Путина какому-нибудь либералу-западнику. Но такова демократия, причем не только у нас.

Глобальный контекст

Между тем, пока Россия переживала трансформационный кризис, другие страны не стояли на месте. Падение ВВП на 40 % шло на фоне его ежегодного роста в США и Европе на 3–4 %. Более того, именно в эти годы произошла еще одна технологическая революция: сокращение ресурсо- и энергоемкости, внедрение информационных технологий, включая Интернет. Западный мир уверенно вступил в постиндустриальную эру; он становится все менее зависимым от сырьевых ресурсов, поставляемых из стран за пределами «золотого миллиарда», а эти страны, напротив, экономически все больше зависят от Запада. Если кто-либо и сможет занять место в первом эшелоне, то только страны с инновационными экономиками, способные создавать значительную долю своего ВВП за счет нововведений, усовершенствованных технологий, ноу-хау. Как правило, это только развитые постиндустриальные страны.

Сегодняшний же относительный успех российской экономики связан в основном с экспортом сырья, энергоносителей, продуктов первичной переработки. Это профиль развивающейся страны, которая обречена на все большее постепенное отставание, если не найдет сил для необходимых структурных изменений.

И это проблема не исключительно России, пережившей социалистический вариант «догоняющего развития». К подобному кризису подошли, казалось бы, более успешные страны Юго-Восточной Азии, которые испытали другой, «открытый», вариант этой политики (Япония, Корея, Тайвань, Малайзия, Таиланд, Индонезия, Филиппины) и которые оказались не готовы к новым вызовам в плане высвобождения творческих возможностей человеческой личности, формирования инновационного потенциала. Но Россия во многих отношениях отстала и от этих стран, в частности в деле усвоения западных технологий производства и торговли, состояния основного капитала. Она была застигнута кризисом как бы на затянувшейся первой фазе индустриализма, черпавшего идеалы у раннего Форда.

С окончанием холодной войны и распадом Союза Россия свалилась с пьедестала сверхдержавы и спустя какое-то время, в течение которого в мире сохранялся интерес к строительству демократии и рыночной экономики на месте коммунистического монстра, оказалась оттеснена на мировую периферию. Бразилия, Мексика, Индонезия и, конечно, Китай вызывают больше интереса на рынках. Лишь остатки былого величия — атомные бомбы, электростанции, межконтинентальные и космические ракеты — вселяли не столько интерес, сколько тревогу.