Новая имперская история Северной Евразии. Часть I

Не будучи «вождем всех славян» или финнов (подобно королю «всех франков») и не являясь наместником верховного правителя на определенной единой территории (подобно герцогу на окраине Франкского королевства), приглашенный князь оказывался в центре процесса сложной социальной самоорганизации. Парадоксальным образом основания его власти в глухом таежно-лесном краю представляли политические отношения и элементы «государственности» в более чистом виде, чем власть франкских королей над территориями, некоторые из которых имели тысячелетнюю традицию государственности (со времен Рима). Нет единого народа, нет обособленной исторической территории, нет отношений собственности, переплетающихся с политическим господством, нет даже завоевания и насаждения порядков завоевателей — а власть есть. «Технологически» она реализуется похожим образом: князь опирается на дружину воинов, ему выделяют территории «на прокорм». Согласно летописи, Рюрик обосновался в Новгороде; некоторые историки полагают, что в Ладоге — во всяком случае, он контролировал первоначальный ключевой этап пути по Волхову, от Ладожского озера до Ильменя. Летописные братья Рюрика (а возможно, старшие дружинники) получили в кормление Изборск и Белоозеро, которые располагаются примерно на одинаковом расстоянии к западу и востоку от Волхова (300−400 км) и нигде не приближаются к балтийско-волжской торговой магистрали ближе этого расстояния. Очевидно, что источником содержания дружины должны были быть пашни словен на западе и охотничьи угодья финнов на востоке, но не сам торговый путь, которые призванные с князем дружинники должны были охранять и контролировать. Власть была разведена с экономическим владением даже территориально.

Эта функциональность и «экстерриториальность» власти нашла отражение в языке. Неслучайно земли на северо-востоке Англии, подчиненные данами, установившими там свои порядки, стали известны как Данелаг (др.-англ. Dena lagu; дат. Danelagen), земли, переданные под власть норманнам на севере Франции, превратились в Нормандию, но край, которым стали править приглашенные финнами и славянами варяги, не стал Варягией. Новое политическое образование стало называться «вся Рѹськая земля» (в летописях писалась через диграф оукъ — «ѹ»), что обозначало не родовую территорию славян, финнов, балтов или скандинавов-викингов и не провинцию королевства, но политический союз. Абстрактное (политическое) явление получило столь же абстрактное, растождествленное с реальностью конкретного народа или племени имя: «русью» местные называли приглашенную княжескую дружину при том, что ни скандинавы, ни финны, ни славяне свои отряды воинов так не называли.

Налицо ситуация взаимного «творческого недопонимания», когда в результате ошибочных представлений друг о друге участников общения рождается новая — общая реальность. Скорее всего, в основе изначального наименования «Рѹсь», «Рѹськаѧ землѧ (позже трансформировавшиеся в Русь) лежал древнескандинавский корень roþs- (в современном английском транскрибируемый как roths) — грести, гребец. Так идентифицировали себя сами пришельцы-варяги — известно, что размеры скандинавских судов определяли по количеству гребцов: в древненорвежском языке по числу скамей, в древнешведском по реальному числу гребцов (поэтому «двадцатигребцовый» корабль одних соответствовал «сорокагребцовому» других). Существует даже предположение, что скандинавы были известны в Западной Европе как викинги, поскольку древненорвежское существительное женского рода víking означало экспедицию за море (fara í víking — «отправиться в экспедицию»). А на восток Балтики, по Финскому заливу и далее по рекам ходили на небольших гребных судах на веслах, «в русь» (i ruði). Финны до сих пор называют шведов Ruotsi, эстонцы — Rootsi, а параллельно попавшее в славянские диалекты слово позже было записано через диграф оукъ (ѹ): рѹсь [Pcь]. Написание «ѹ» в кириллице изначально не было связано с произношением и возникло как внешнее подражание греческой письменной норме (ou, отражавшей дифтонг). В разных диалектах диграф читался как «о», «оу», или «у». В этом тексте мы сохраним написание диграфа оукъ, говоря о событиях IX−XIII вв.: и потому, что он использовался в письменных источниках эпохи, и для того, чтобы отделить первоначальную «Рѹськую землю» от разнообразных версий «Руси» поздних времен. Иначе незаметно (просто безответственно пользуясь языком) можно привыкнуть к необоснованной мысли о том, что Pcь (Рѹсь) и Русь — одно и то же, рѹський значит русский просто в силу созвучия и идентичного модернизированного написания.