Новая имперская история Северной Евразии. Часть II

В трактате Гоббса «Левиафан» (1651) создание государства в результате общественного договора признается скорее вынужденной мерой, когда участники договора отказываются от части своих «естественных прав» в пользу государства, чтобы защитить друг от друга оставшиеся, наиболее важные права. Монархия, с точки зрения Гоббса, является оптимальной формой правления этого государства (англ. сommonwealth — Common Wealth в написании XVII в., — буквально переводившееся в начале XVIII в. как «общество» на русский), коль скоро наиболее полно выражает единство политической воли, воплощаемой «Левиафаном»-государством, и отчуждение им части прав граждан. Локк, по сути, видел государство надстройкой над уже сложившимся самоорганизовавшимся сообществом, выполняющим его волю ради общего блага. Гоббс же описывал ситуацию формирования государства непосредственно из состояния хаоса, впервые организующего социальное общежитие на рациональных началах. Судя по языку дворянских проектов, даже говоря об «обществе», их авторы имели в виду «государство» (commonwealth) и не представляли себе другой формы самоорганизации (чем коренным образом отличались от польско-литовской шляхты, объединенной на принципах корпоративной и региональной солидарности в «общество»). Содержание проектов также указывало на то, что общность требований защиты сословных прав может стать тем «общим знаменателем», ради которого можно будет принести в жертву вызывавшие разногласия глобальные вопросы политического устройства. Схема Гоббса более адекватно описывала социальную ситуацию и настроения среди собравшихся в Москве дворян, несмотря на то, что идеологи «кондиций» сами придерживались политической теории Локка.

15 февраля 1730 г. в Москву прибыла Анна Иоанновна. Была принесена присяга на верность одновременно императрице и государству, однако оставалось непонятно, как именно они между собой соотносятся. Инициаторы политической реформы из Верховного тайного совета в это время пытались выработать свой вариант устройства власти, учитывавший пожелания шляхетства (изложенные в семи проектах), но о своих намерениях и параметрах возможного компромиссного решения никому не сообщали. Взбудораженное развернувшимися смелыми обсуждениями, шляхетство терялось в неведении и подозревало «верховников» в заключении сепаратного соглашения с Анной и в намерении сохранить власть Совета. Новая императрица не принимала участия в обсуждениях, но времени зря не теряла. Еще на подъезде к Москве она начала осыпать милостями гвардейцев: производить в чины, награждать солдат деньгами, выдавать водку и, в качестве кульминации, 21 февраля разрешила отставку сразу 169 гвардейским чинам (осчастливив и тех, кто смог отправиться в свои поместья, и тех, кто получил возможность занять их места в гвардии). Одним из немногих близких Анне людей в Москве был ее двоюродный брат Семен Салтыков — майор Преображенского полка, поэтому милости новой императрицы падали не просто на благодатную, но на хорошо подготовленную и организованную почву.

25 февраля к Анне Иоанновне в Лефортовский дворец явилась большая депутация дворян, подавших челобитную с просьбой собрать представителей всего шляхетства («по одному или по два от фамилий») и совместно с ними определить будущую форму правления. Фактически, податели челобитной (не то 150, не то 800 человек), среди которых были и крупные сановники, перехватывали у «верховников» инициативу политической реформы и предлагали обсудить ее параметры непосредственно с императрицей, а не с группкой олигархов. Анна подписала челобитную, ставившую под вопрос и ее собственный статус. Но после этого восстали присутствующие гвардейские офицеры, угрожавшие немедленной расправой над теми, кто смел предъявлять условия императрице. Гвардейцы были в меньшинстве (меньше сотни), но они оказались самой сплоченной и единодушной группой (а также хорошо вооруженной). Спешно была подана вторая челобитная, просившая Анну «принять самодержавство таково, каково ваши славные и достохвальные предки имели, а присланные к вашему императорскому величеству от Верховного совета и подписанные вашего величества рукою пункты уничтожить.» Анна приняла и эту челобитную; она публично разорвала злополучные «кондиции», был составлен новый вариант присяги, признававшей абсолютную императорскую власть, а «верховники» подверглись опале.