Новая инквизиция

Но в данном случае схема работала как-то нестандартно.

Начальники и директора переводили деньги Копыту без видимой корысти. Как будто просто так, из дружеских отношений. Хотя близкой дружбы ни с кем из них хозяин «Андромеды» не водил. Все попытки выявить и доказать факты взяток провалились. Суммы уходили не сногсшибательные, хотя в целом набегало прилично… Но вопрос был не в суммах, вопрос был в механике процесса… Механику обэповцы понять не могли.

Юзеф — понял. Сразу, как прочитал эту информацию. Финансовое благополучие Конторы строилось на методах более изящных и менее очевидных, но в основе своей схожих…

Последним в тройке тенятников был Копыто.

Либо кто-то, стоящий за спиной парня и намеренно его подставляющий.

Машину Лесник оставил в пяти кварталах от неказистого блочного дома, не похожего на уютные особнячки в центре Царского Села. До подъезда провожать не стал, расстался с Анной в отдалении, в крохотном, заросшем кустами скверике. И не потому, что опасался ждущих её в засаде охотников. Наоборот, он сам стал сейчас опасным спутником. Поиск потенциальных тенятников шёл в Царском без особого энтузиазма, и были основания предполагать, что на перехват ещё одного не вышедшего на связь агента и его машины Юзеф отрядит куда большие силы…

* * *

…Дверь подъезда была видна как на ладони. Вокруг никого и ничего подозрительного.

Окна квартиры, присматривать за которой попросили Анну, тоже выходили на эту сторону.

Инструкции оказались просты:

— Как войдёшь, осмотри квартиру. Если всё в порядке — сразу раздерни занавески на кухонном окне. Если на лестнице встретится кто-то, неважно кто, — парочка целуется, ханыги пьют портвейн, молодёжь на гитаре бренчит, — раздерни занавески в комнате, тоже сразу, не откладывая. Если же в квартире засада…

Лесник осёкся. Понял по её улыбке, что такой вариант Анна представить не может. Сказал медленно, с расстановкой:

— Это очень серьёзно, Аня. Если в квартире засада — никакого сопротивления. Не вздумай пускать в ход ногти или подвернувшиеся предметы. Изобрази стандартные реакции: испуг, возмущение… Про меня — ни слова, про занавески, естественно, тоже. И постарайся оказаться где-нибудь в углу или у стены. Когда начнётся — падай на пол и не шевелись.

Не верит. Явно не верит, что в обыденную жизнь могут ворваться такие страсти… Лесник на секунду пожалел, что не обладает таким же, как у Юзефа, таранным даром убеждения.

— Из квартиры не выходи, на звонки в дверь и по телефону не отвечай. При любых неожиданностях — звони.

Он протянул ей клочок бумаги с номером. Мобильник Лесник купил вчера, вместе с компьютером-приманкой, повинуясь какому-то смутному предчувствию. Теперь номер, о котором Юзеф и Контора не имели представления, оказался весьма кстати.

— Хорошо, — сказала Анна, — я сделаю всё, как надо. Спасибо за всё, Тимофей.

В интонации, с которой она назвала его по имени, чувствовался знак вопроса. Маленький. Крошечный. Но чувствовался.

Он должен был сейчас ей что-то сказать, и не знал — что, и сказал странное, первым пришедшее на ум. То, что не говорил никому за все годы работы на Контору. За те десять лет, в течение которых он звал себя Лесником и только Лесником — не считая кучи фальшивых имён, вписанных в фальшивые документы.

— Мама называла меня Андреем, — сказал Лесник. — А иногда почему-то Анджеем…

Последнего имени не знал даже Юзеф, которому полагалось знать всё.

Звук отпираемой двери застал Фикуса врасплох.

Утро и начало дня прошли в напряжённом ожидании, Фикус был как натянутая струна. Или как натянутая проволока растяжки — тронь, и взорвётся. Но время шло, сучка не появлялась. И напряжение помалу начало спадать. Ненависть остывала. От скуки Фикус с увлечением читал найденную в квартире книжку по комнатному цветоводству — читал и чертыхался, пальцами в перчатках разлеплять страницы было крайне неудобно.

Царапины почти не болели, и где-то глубоко зрела смутная, пока ещё неосознанная мысль — а ну её к чёрту, мочалку эту, когда-нибудь потом встретимся, невелик городок, сколько же можно сидеть тут впустую…

Замок лязгнул. Фикус вскочил. Прижался к простенку у двери. Через секунду понял, что всё ещё сжимает книжку — осторожно опустил её на пол. Ладонь стиснула шокер. Фикус замер, не дыша.

Мягкие шаги… Бля, каблуки не цокают, значит пришла в кроссовках, если рванётся убегать, ещё побегай за ней тут… Пусть зайдёт поглубже, сюда, в комнату…

В комнату стерва не пошла. Из кухни раздался странный скрипучий звук — снова шаги — дверь хлопнула — прощальный скрежет замка.

Просекла, похолодел Фикус. Где-то он лажанулся, что-то оставил на виду… Осторожно высунул голову из-за двери — в прихожей никого. Прошёл на кухню — то же самое… Ушла.

Никаких следов своего пребывания Фикус не увидел. Ничто спугнуть гадину не могло… Однако — зашла, раздёрнула занавески — и ушла. Загадка.

Он хлопнул себя по лбу, выскочил в прихожую. Так и есть, заткнутая за зеркало квитанция прачечной исчезла.