Новая Инквизиция III

Некогда уютная прихожая Маришкиной квартиры ныне выглядела подобно картине, иллюстрирующей войну. Вонь паленого мяса, кровавые брызги и закопченные огнем стены. Я влетел внутрь, игнорируя остальную массовку коллег из ФСБН, и без всякой брезгливости протоптался по распластанным у самого порога телам. Отыскав свою девушку, с отчетливым усилием поддерживающую беседу с каким-то капитаном из «черных кокард», я заключил ее в объятия. И если до этого момента Марина еще худо-бедно держалась, то теперь обмякла в моих руках и разревелась, уткнувшись мне в плечо. Лицо у нее было бледное, как первый снег, и даже моя слабенькая эмпатия без всякого труда уловила ее эмоциональное напряжение, жужжащее по всей комнате как отзвуки басовой струны.

- Тише-тише, - успокаивающе пробормотал я, поглаживая возлюбленную по волосам, - все уже закончилось. Я рядом…

- Поч-чему т-ты ушел? - сквозь слезы выдавила Марина. - Я… я…

- Маму тоже пытались похитить, - поделился я частью правды, опасаясь показаться избраннице гадом.

- О, боже! - испуганно пустила петуха девушка. - С Ольгой Сергеевной все хорошо?!

- Да, не переживай. Она внизу, сидит в машине. Не думаю, что ей нужно все это видеть… - я сделал неопределенный жест в сторону разбросанных по прихожей трупов.

Маришка судорожно выдохнула и собиралась сказать что-то еще, но тут нас прервало появление инквизитора. Двухметровый оживший доспех, пахнущий пожаром и кровью, подошел к нам, задев макушкой подвешенную под потолком люстру. И у меня внутри непроизвольно все сжалось от осознания, что эта махина легко может убить всех присутствующих в комнате голыми руками. Просто и незамысловато переломать, как пачку намокшего рафинада, а мы при всем своем желании даже не поцарапаем толщу его ИК-Б. Так вот, значит, что чувствуют люди, находясь рядом с нами…

- Как сам, Факел? - прошелестел подшлемный динамик костюма.

- Терпимо, - хмуро ответил я. - Все живы, слава богу.

Поскольку по голосам я мог узнать только Умара да, пожалуй, звено Утиных Историй из-за характерного говора, то даже представления не имел, кто сейчас передо мной стоит. Когда я звонил Гиштапу из машины на полпути к Москве, он не сказал, кого отправит на квартиру к Марине. Но этому инквизитору моя харя определенно была знакома.

- Кабриолет я, - назвал позывной ликвидатор, прекрасно уловив мои сомнения. - Мы с тобой спарринговали на показательных выступлениях.

- Помню, - ухмыльнулся я, - и во время штурма Зарядья тоже пересекались. Просто по голосу не определил.

- Ну мало ли, - добродушно хмыкнул боец, - на тебя столько всего свалилось, что немудрено и амнезию заработать. Ладно, я полетел дальше службу нести. Рад, что ты в порядке!

Преувеличенно аккуратно хлопнув меня по костлявому плечу, Кабриолет кивнул на прощание Марине и был таков. А дальше закипела обычная рутина, свидетелем которой мне ранее нечасто доводилось быть. Пока следователи из ФСБН дотошно расспрашивали меня и моих женщин, в прихожей шуршала команда чистильщиков из ГУБИ. Они расфасовали останки троицы кукол по черным мешкам и поспешно ретировались, предоставив хозяйке жилища самостоятельно вымывать кровь и копоть. И не успели мы побыть с матушкой и Мариной наедине, чтобы хоть как-то обсудить случившийся инцидент, как мне позвонил комбат.

- Жарский, это я, - проскрипел в трубку офицер. - В семь часов жду тебя в конторе. Девчонок своих тоже бери, подумаем, как их можно обезопасить.

- Понял, Анатолий Петрович, - не стал я задавать лишних вопросов по телефону, - собираемся.

Посмотрев на прикроватные часы в спальне, которые показывали без десяти шесть утра, я объявил дамам, что нам нужно ехать. И, как мне почудилось, они восприняли это известие с радостью. Видимо, находиться во взломанной квартире, где не так давно ликвидировали троих мертвецов, им было совсем неуютно.

Но расслабиться я им в дороге не дал. Решив, что не хочу держать события минувшей ночи в себе, я прямо заявил маме про ее бывшего мужа, который шагнул в окошко. Правда сделал это так буднично, что сам подивился тому, насколько пресно и безразлично оно прозвучало из моих уст.

- Боже милосердный! - прижала мама ладони к лицу. - И его тоже пытались…

- Нет, - негромко перебил я ее. - Тут уже он сам «белку» словил. Увидел меня и решил, что это мертвец за его душой пришел. Ну и, собственно, вот…

- Эх, говорила же я ему, что не доведет его пьянство до добра, - сокрушенно выдохнула родительница, стоически принимая новость о смерти отца. - А мог бы еще жить и жить…

Покосившись на матушку, я с удивлением отметил, что она в самом деле жалеет этого вечно бухого бабуина. Но говорить, разумеется, ничего не стал. Только попросил никому из следователей не рассказывать, что я был у него. А то еще неизвестно, какие выводы они из этого сделают.

В остальном же, пережитый стресс не позволил ей долго концентрироваться на кончине ставшего для нас чужим человека. И мне тут оставалось лишь порадоваться, что мама не кинулась оплакивать его, ведь я с трудом мог выносить женские слезы и совсем не умел утешать.