Новая критика. По России: музыкальные сцены и явления за пределами Москвы и Санкт-Петербурга

История Акулинина — энтузиаста, без оглядки на быт и здоровье хранящего память о необязательных вещах, которые сами вопиют о своем забвении, — намекает на то, что культура может быть организована так, чтобы из нее ничего не пропадало. Самые незначительные артефакты заслуживают права быть упомянутыми. Философ Илья Будрайтскис противопоставляет такую, все сберегающую работу памяти консервативному пониманию исторического наследия, при котором мы теряем всяческие отношения с огромной массой забытого и потерянного: «…память, сохраняющая все произошедшее, противостоит работе забвения, выстраивающей „объективную“ последовательность свершившихся фактов».[31] Герой платоновского «Котлована» собирал «для памяти и отмщения всякую безвестность», листья и прочий пропадающий мусор. Космист Николай Федоров предлагал строить музеи, хранящие все человеческое наследие. Неосуществленная энциклопедия Владимира Акулинина — идея того же рода: в ней звучит не просто голос исчезающих во времени, но голос настоящей большой Утопии.

Булат Халилов Джегуако на рейве: черкесский фолк-ривайвл и его место в российской независимой музыке

Об авторе

Родился в 1987 году в Нальчике. Журналист и исследователь традиционной музыки и локальных музыкальных сцен. Сооснователь этнографического лейбла Ored Recordings. Выступал куратором музыкальных фестивалей Mawaheb (Санкт-Петербург), «Точка перемещения» (Музей современного искусства «Гараж», Москва) и «Платформа» (Нальчик). Ведет нерегулярный подкаст Global Zomia о различных практиках изучения, создания, воспроизведения и презентации традиционной музыки. Живет и работает в Нальчике.

Музыка, о которой идет речь в статье: https://www.youtube.com/playlist?list=PL7f_ywlsJjePycC-T2Y2rjuzmy2AgYhqN

Уже название статьи перенасыщено локализмами и субкультурными терминами, которые не совсем понятны широкому читателю. Кто такой джегуако, что он делает на рейве и что за черкесский фолк-ривайвл, о котором никто не слышал?

Заигрывание с ярлыками и громкими терминами, которые даются «на вырост», — один из методов Ored Recordings, этнографического лейбла, который я, автор текста, организовал с Тимуром Кодзоковым. В документальном кино есть принцип кино правды — cinema verite, при котором режиссер фиксирует действительность, минимально влияя на героев и обстоятельства. Этим методом мы стараемся пользоваться в этнографических экспедициях, где записываем музыку для релизов. В поле главная цель — запечатлеть момент и не навязывать свое мнение.

В оппозиции к «объективному» документальному кино стоит Вернер Херцог, который считает, что режиссер должен не отрешенно наблюдать за действительностью, как незаметная муха на стене, а быть «шершнем, который летит и всех жалит». То есть режиссер не только фиксирует, но прежде всего формирует реальность, которую снимает. Этот подход мы используем в работе с большинством черкесских[32] музыкантов: предлагаем исполнителям новый репертуар, выводя их из зоны комфорта, и включаем в коллаборации, которые не произошли бы без нас. Примерно по такому принципу мы стараемся работать при описании, а может и при программировании новой реальности для родной культуры: «панк-этнография», «посттрадиционная музыка» — размытые, но красивые определения, которые не столько соответствуют действительности, сколько задают вектор развития. Надеемся, так же будет и с ривайвалом черкесского фолка, расцвет которого еще впереди.

Золотой век, которого не было: черкесская музыка прошлого глазами этнографов и путешественников

Фолк-возрождение, о котором мы мечтаем, предполагает кризис традиционной музыки, который случился недавно или преодолевается сейчас. А до кризиса, в прошлом (иногда неопределенно фантастическом), все было хорошо. Для современных романтично настроенных черкесов такой период — XVIII–XIX века, когда наши предки сражались с Российской империей за независимость и слагали песни о героях. Эта утопия, впрочем, имеет реальную почву, ведь песни периода Русско-Кавказских войн и сегодня одни из самых популярных.