Новая критика. Звуковые образы постсоветской поп-музыки

Конечно, появление звукозаписи не отменило важности концертов и опыта присутствия, который можно на них пережить. Однако именно музыкальный трек становится если не самой значимой, то по крайней мере важной формой существования популярной песни. Новую музыку слушатель теперь зачастую узнает сначала в форме трека и лишь потом – в живом исполнении. Это влияет и на способы восприятия песни: прослушанная как трек, она неизбежно воспринимается в полноте и совокупности всех аспектов своего звучания. Более того, в пространстве трека звучание становится предметом скрупулезного проектирования, внимания, отделки артиста. И речь здесь идет не только о тембрах, гармонии, ритме и мелодии – все эти категории присутствуют и при концертном исполнении песни, – но также и о специфическом понятии саунда. Андрей Горохов так описал его: «Саунд – это акустическое пространство трека. <…> Саунд предполагает целостное восприятие акустического события, а не в качестве суммы характеристик: высота ноты плюс ее длительность, плюс ее громкость, плюс ее тембр. Интерес к саунду – это интерес к звуку как он есть сам по себе, вне ритмических, гармонических, мелодических, динамических параметрических сеток. <…> Саунд – это то, что слушатели стали называть стилем. Это не только предпочтительные “отдельные звуки”, но и правила их комбинации. Именно устойчивые характеристики <…> саунда и образуют стиль»[17].

Следовательно, слова неотделимы от саунда, в котором они пребывают. С этой точки зрения текст песни лишь часть идентичности трека. Так, американский исследователь Альбин Зак в книге «The Poetics of Rock» в принципе не говорит о тексте рок-песни. Зак использует понятие «поэтика» для обозначения целостности, создаваемой различными аспектами звучания и записи студийного трека. Уникальный смысл и идентичность каждого трека заключаются в конкретной конфигурации таких параметров, как мастерство исполнения, тембр, эхо, а также пространственные характеристики записи и фактура звука[18]. При этом, как пишет Зак, «риторическое значение звука определяется культурными практиками»[19]. Иными словами, символическое значение звуков формируется в процессе исторического развития популярной музыки: «…звуки отягощены стилистическим наследием, и, по мере того как рок-музыка развивается, нюансы стилистического языка становятся более тонкими»[20]. Манера исполнения, эмоции артиста, особенности записывающей аппаратуры, оборудование, сведение и мастеринг трека – все это влияет на формирование саунда.

В свете этих соображений популярную песню можно определить как сложный эстетический объект, в котором музыкальные структуры взаимодействуют с вербальными. Текст популярной песни следует воспринимать как структуру, соотнесенную со всеми аспектами записи: гармонией, мелодией, ритмом, саундом, и т. д.

Как артист выбирает ту или иную тему, те или иные слова? Как говорить о тексте популярной песни, если не через логоцентричную категорию смысла? Почему для тяжелого рока свойственны одни темы, а для инди-рока – другие?

Ответ можно найти, обратившись к понятию семантического ореола, которое филолог Михаил Гаспаров разрабатывает в книге «Метр и смысл». Казалось бы, простой вопрос – какова взаимосвязь между смыслом стихотворного текста и его метром – оборачивается для Гаспарова важной эпистемологической проблемой: существует ли связь между объективным явлением стихотворного ритма и эфемерным полем словесных смыслов, связанных с конкретным ритмическим рисунком? Один из выводов автора таков: стихотворные размеры обладают семантическим ореолом. Иначе говоря, в рамках поэтической традиции с определенным ритмом связаны те или иные слова, мотивы, тропы: «Избрать такое-то слово или размер – уже значит подсказывать читателю целую сеть смысловых ассоциаций, тянущихся за ними. Одни из них крепче, другие – слабей, но все они значимы и для писателя, и для читателя»[21].

Идея Гаспарова кажется справедливой для всех видов языкового творчества, опирающегося на несловесные механизмы смыслообразования, такие как ритм или мелодика. В самом деле, как пишет Юрий Левин в послесловии к «Метру и смыслу», понятие семантического ореола можно использовать вне филологического контекста – оно «заслуживает внимания <…> и с общесемиотической точки зрения», поскольку семантический ореол «являет собой особый случай знакового отношения»[22]. Иными словами, смысл слов, соотнесенных с ритмическими рисунками стихотворения, можно понимать как семиотический код, который в рамках традиции ассоциируется и/или противопоставляется другому коду – собственно стихотворному метру.