Новая надежда России

“Вставай, девочка, – произнес он ласково, – мы приземляемся в Нарьян-Маре. На берегу доспишь”.

Он уже был одет, а я – нет. Я села на кровати, завернувшись в одеяло, и сонно смотрела, как он пытается завязать шнурок на туфле – всё у него не получалось попасть кончиком в дырочку, а он теребил его, чертыхаясь, и ничего у него не выходило. Это было так трогательно, что я не выдержала, спустилась на пол и, неловко прикрываясь, помогла ему. Посмотрела снизу ему в глаза: они лучились добротой и благодарностью – то ли за эту маленькую услугу, то ли за всю прошедшую ночь. Тут он звонко шлепнул меня по голому (ну что ты будешь с ним делать!) и ушёл, а я кое-как собралась и отправилась в автобус, уже ждавший меня у трапа. Кажется, меня здорово шатало, и я надеюсь, что никто ничего не заметил. Ну, а дальше ты знаешь – и теперь, думаю, понятно, почему я проспала и вышла к завтраку позже всех.

И вот – представляешь? – после этой небывалой, волшебной, нежной (ну ладно, местами грубой, но все равно прекрасной) ночи, – эта безобразная, невозможная сцена за столом, с ужимками и оскорблениями – а как это ещё назвать? Я с ужасом думаю, что после того, что было сказано, ни у кого из присутствовавших не осталось никаких сомнений в характере моих отношений с Президентом, и о том, насколько далеко всё зашло. Он как будто окатил меня из ржавого ведра с ледяной водой – такое разочарование! Да тут ещё и незадачливый Митя прицепился – на моем месте он, видите ли, хочет оказаться! Совсем дурной, видать – не понимает, что несёт…

Слава богу, мое унижение продлилось недолго – стоило всем перестать обращать на нас внимание и заняться трапезой, и В.В. незаметно, как это он умеет, подошёл ко мне. Учтиво извинился (!) перед Митей за то, что забирает у него даму, и тихонько отвёл меня подальше от посторонних ушей. Серьезно, как обычно, глядя мне в глаза, он сказал:

“Спасибо, что так превосходно подыграла мне в этой маленькой интермедии. Теперь ты понимаешь, что в окружении политиков постоянно приходится кривляться – без этого никак”.

“Но почему? – обиженно спросила я. – Почему, когда вы со мной, вы говорите умно и красиво, так, что заслушаешься, а когда с ними, – я махнула рукой в сторону стола, – то вас не узнать…”

Он вздохнул: