Новая надежда России

– Какой матрац? – не понял я.

– Завтра узнаешь сам. Все, отбой…

Трубка печально пискнула и умолкла. Вот и поговорили.

Я был подавлен разговором, но попытался всё же отыскать в услышанном хоть какую-то рациональную сторону – отбросив прочь всё мистическое, этнографическое и просто дурацкое. Вот, что получалось в сухом остатке: Наде, безусловно, угрожает смертельный риск – это было понятно с самого начала, но теперь опасность происходящего просто истерически вопила о себе (даже если считать, что мой наниматель безбожно завирается). Как минимум, Надежду следует предупредить – но как? Второе: как бы оптимистично не был настроен чёртов Игорь Иванович, полагаться на железку, которую я таскал с собой, было глупо: среди подручных маньяка-президента наверняка достаточно специалистов, чтобы в нужный момент исправить ситуацию. Значит, нужно всеми силами постараться проникнуть внутрь этого Гудыма и вызволить Надю своими силами. Лично морду ему разобью – злобно подумал я, вообразив во всех деталях физиономию почтенного Владимира Владимировича – но это, конечно, был всего лишь приступ ребяческого шапкозакидательства. Нужен был план, и с этим было туго – что ждало меня впереди, я представлял более чем смутно. Всё, что мне оставалось сейчас – это положиться на удачу и по прибытии на место держать ухо востро. А теперь… что ж, следовало воспользоваться простодушной максимой о том, что утро вечера мудренее и попытаться поспать, как бы ни было тревожно на душе.

Обстановка располагала. Самолет застыл в ночном небе, как гигантский комар в темном янтаре. Разумом я понимал, что он несётся с бешенной скоростью, ежесекундно пожирая километры пространства; но в кабине было так спокойно, что казалось, мы стоим на месте, терпеливо пережидая, пока Земля неспешно провернется под нами с запада на восток. Надя (рыжая Надя, находящаяся вместе со мной, а не та, что стенала сейчас в застенках президентских палачей) безмятежно дрыхла, так и не сняв шлема – через лежавшие на моих коленях наушники я слышал ровное посапывание её дыхания. А что же мне делать с ней? – подумал я и прикрыл глаза. Не могу сказать, что все представившиеся мне варианты ответа на этот вопрос были слишком уж целомудренными…

Проснулся я от тычков Надиного кулачка в плечо. Она явно была встревожена и горячо жестикулировала, но блестящее стекло шлема, по-прежнему закрывавшего её лицо, не пропускало ни звука. Я оглянулся: ночь закончилась, и в лицо был ярко-красный свет поднимающегося рассветного светила. Посмотрев вбок, я обнаружил, что облачность тоже исчезла, и где-то далеко внизу неторопливо проплывали черно-белые пятна земной поверхности. Шлемофон на моих коленях настойчиво попискивал неразборчивыми словами и, успокаивающе кивнув девушке, я поспешил надеть его на голову. Ровный голос без выражения повторял, как заведённый:

– Неопознанный борт, двигающийся по направлению Певек-Анадырь. Отзовитесь. Неопознанный борт, двигающийся по направлению Певек-Анадырь. Прошу связи.

– Это нас! – прошипела Надя в наушники. – Сделай что-нибудь сейчас же!

– Неопознанный борт, двигающийся по направлению Певек-Анадырь. Прекратите личные переговоры. Ответьте на позывной.

– Алё, – неуверенно сказал я. – Диспетчер? Вы нас вызываете?

Голос помолчал.

– Неопознанный борт, вы приближаетесь к закрытой зоне. Ваш сертификат опознания просрочен. Немедленно измените курс к югу на тридцать градусов.

– Я пассажир… Самолет не управляется. Движется сам. Я не могу изменить курс!

– Неопознанный борт, передайте связь пилоту.

– Здесь нет пилота, я… мы одни. Летим из Норильска в Гудым. У нас груз для…

– Вам запрещен вход в закрытую зону. Смените курс или будут предприняты необходимые меры.

– Да как вы не понимаете! Я не лётчик, я не могу свернуть, не умею! – попытался объяснить я.

– Вас понял, – ответил диспетчер и замолк.

Несколько минут прошли в напряженной тишине. Но всё по-прежнему было тихо: самолёт, не сворачивая, продолжал свой курс, связь безмолвствовала. По моим расчетам, лететь оставалось не более получаса.

– А если… – начала Надя.