Новая опричнина, или Модернизация по-русски

Английский дипломат Джером Горсей, которого нельзя причислить к апологетам Иоанна, писал: «Царь, среди многих других подобных своих деяний, построил за время царствования 155 крепостей в разных частях страны, установив там пушки и поместив военные отряды. Он построил на пустующих землях 300 городов, названных «ямами» (yams), длиной в одну-две мили, дав каждому поселенцу участок земли, где он мог содержать быстрых лошадей столько, сколько может потребоваться для нужд государственной службы» (Джером Горсей. Записки о России XVI – начало XVII. М., 1991. С. 93). На важную черту, отражающую сущность этой грандиозной стройки, обращает внимание американский исследователь Ричард Пайпс. Он отмечает, что именно цепь острогов от Донца до Иртыша очертила новое жизненное пространство русского народа, под ее защитой крестьяне осмелились вторгнуться в области, бывшие доселе вотчиной кочевников.

Важно обозначить, что именно при Иоанне Грозном кончился длительный период «русского полона», когда тысячи и десятки тысяч (в некоторые годы до 50 тысяч!) русских рабов, плененных татарами в южных областях страны, угонялись на ближневосточные рынки. После 1572 года этот канал «живой силы» был навсегда пресечен, что нанесло удар и по невольничьим рынкам, и по средиземноморской торговой буржуазии, в частности, венецианской. (Все это говорит о том, что неподконтрольная верховной власти и народу олигархия в России вступает в сговор с транснациональными структурами – это историческая закономерность; и сегодня она также никем не отменена.)

По свидетельствам иностранцев, царь был «гуманным правителем» (купцы из Любека), «праведным судией» называет его посол Липпомано в 1575 году, т. е. уже во время так называемой «второй опричнины». Но эти свидетельства были в явном меньшинстве. С противоположной стороны мы слышим нестройный, но многоголосый вой ненавистников-иностранцев.

Одна из поразительных странностей нашей историографии эпохи Грозного царя состоит в том, что значительное большинство наиболее вопиющих «фактов», обличающих Грозного, заимствованы из мемуаров и записок шпионов враждебных России государств либо западных пропагандистов времен Ливонской войны. С. Ф. Платонов писал об этих источниках: «В Германии “московиты” представлялись страшным врагом; опасность их нашествия расписывалась не только в официальных сношениях властей, но и в обширной летучей литературе листков и брошюр. Принимались меры к тому, чтобы не допускать ни московитов к морю, ни европейцев в Москву и, разобщив Москву с центрами европейской культуры, воспрепятствовать ее политическому усилению. В этой агитации против Москвы и Грозного измышлялось много недостоверного о московских нравах и деспотизме Грозного, и серьезный историк должен всегда иметь в виду опасность повторить политическую клевету, принять ее за объективный исторический источник» (Платонов С. Ф. Лекции по русской истории в 2-х ч.: Ч. 1. М., 1994. С. 200). В. Б. Кобрин также признает, что сведения об Иоанне Грозном, передаваемые иностранцами, напоминают игру в «испорченный телефон».

Из отечественных источников до сих пор многими совершенно не критически воспринимаются сочинения князя Курбского. Его «Историю о великом князе Московском» Пушкин характеризовал как «озлобленную летопись». Что же касается переписки его с царем, которую князь-ренегат вел из воюющей с Россией Литвы, то один остроумный интернет-пользователь сравнил ее с вещанием радио «Свобода» времен «холодной войны». Параллель для XVI века вполне уместная, тем более что Иоанн Грозный не счел за неприличие вести с изменником острую полемику.