Новая партия

Солнечные блики побежали по его лицу. Как в тот день, на пустынном пляже. Ему было пять. Они с отцом гоняли мяч, а волны, как дворняги, догоняли их, кидались им под ноги. Мама смеялась, махала и что-то кричала вслед, но ветер мешал расслышать слова.

– Алиса, открой окно, – приказал он голосовому помощнику. – Настежь.

– Марк, должна предупредить, уровень выбросов СО2 превышает допустимые нормы. Метеослужба рекомендует не открывать окна без необходимости.

– Алиса, не спорь.

Окно медленно опустилось.

Разноголосица звуков разрезала лаконичную пустоту комнаты. Марку показалось, что его раздели и оставили лежать голым, на полу, один на один с выцветшими от времени желаниями.

Снова и снова звуки уносили его в то роковое утро на пляже, в мир, где жил маленький мальчик, не знающий боли.

Марк услышал аромат кофе, который пила мама по воскресеньям. Ощутил крепкую руку отца, когда они вместе шли в соседнюю кондитерскую – за пирожным для Марка и миндальным печеньем для мамы. Он жадно вслушивался и смаковал каждый шелест, писк, грохот, как те яркие пирожные из детства.

2

Все, что было после аварии, он помнил смутно. Когда он пришел в себя, у него не было ни родителей, ни дома. Он остался один в инвалидном кресле.

В интернате, где ему пришлось дожить до совершеннолетия, Марка любили: он был тихим и все схватывал на лету – быстро научился выстраивать отношения с персоналом, а те разрешали ему пропадать в компьютерной комнате столько, сколько нужно. Позже он перенес свои коммуникативные навыки в метавселенные и лет с 12-ти зарабатывал там вполне приличные энергоресурсы.

Энергоресурсов было достаточно, в метавселенных он мог позволить себе все: от путешествий до друзей. Но весь этот комфорт быстро ему опостылел. И кто его знает, сколько времени он ещё болтался по жизни, если бы не Путь.

Впервые о нём заговорили пять лет назад. Группа неформалов вышла на улицы защитить своё право на самостоятельный уход. Сначала их не замечали. Потом не принимали всерьез. А потом наступило 3 июля, когда случилась стычка между участниками движения и полицией.

В тот день случайно погибло два подростка, один из них был чуть старше Марка. Толерантная ко всем фрикам общественность взревела. За несколько дней "Движение самоубийц", как называл их тогда один чудак-профессор, выросло до нескольких сотен тысяч.

Правительство пыталось утихомирить улицы, но сопротивление только росло. Тогда Премьер внезапно поддержал бунтовщиков и опубликовал трактат о Пути [самостоятельного ухода]. Правительство официально узаконило "право самостоятельного ухода из жизни", по которому выбрать Путь мог любой, кто докажет, что жить ему в этом мире больше неинтересно.

"Оцифруйся – и живи, как хочешь", – призывали правительственные баннеры в сети и на улицах.

Поверженный народ ликовал.

И только тот самый чудаковатый профессор спорил до хрипоты, доказывая, что человечество дошло до ручки, если добровольно занимается смертью.

3

Солнечные блики все еще играли свой танец, медленно приближаясь к лицу Марка.

– Марк, температура воздуха упала до +18.

– И чем же мне, последователю Пути, это грозит, Алиса? – Марк рассмеялся.

Сотни раз он проигрывал в голове сцену из последнего акта своей жизни. А тут на полу ему вдруг захотелось отказаться от своих планов. Впервые с того злополучного дня, когда дорожная авария оставила его без семьи, ему снова захотелось жить. Он чувствовал себя так, будто, наконец, поднялся на высокую гору. А там, на высоте – никаких туманов и облаков. Только солнце, ясность и величественная красота Природы.

Марк оглядел свою комнату. Чёрный экран, черное кресло, серая тумба. Тем контрастнее на этом графитовом фоне игра света, мягкая, обволакивающая, манящая.

– Алиса, включи режим подъема.

– Давно пора, Марк, я заждалась тебя. Твоя цифровая личность загружена на 100%. Осталось решить, где я тебя встречу, и можешь перейти к финалу.

Марк уселся в кресле и вернул шприц со смертоносной инъекцией в контейнер.

– Алиса, оказывается, у меня тут есть еще одно незаконченное дело. Со встречей пока повременим. Найди, как звали того профессора-чудака… он еще выступал против Пути.

Голосовой помощник молчал.

– Алиса!

В комнате царила тишина. Марк усмехнулся.

– Ладно, я сам… Профессор-профессор… Вот, нашел. Эдвард Мунк. 5 5. 4 3. 7. 2. 9. Пошли гудки.  Марк задумчиво смотрел на танцующие блики солнца. На том конце сняли трубку.

– Здравствуйте, – поддался вперёд Марк. – Я могу поговорить с профессором Мунком?