Новая раса (том 1)

«Ух, оказывается, как много всевозможных толкований происходящего и интересных взглядов на одно и то же, у вас у людей!», — восхитилось второе сознание, сидящее внутри моего тела, — сознание той самой тёмной эльфийки по имени Теоларинэ.

«Да уж, особенно последнее лихо завернуто», — согласился я. — «Но, Теона, с другой стороны, это даже хорошо. Ведь чем больше граней и чем они разнообразнее, тем чётче и объёмнее вырисовывается реальная картина. И тем скоро их начальство примет нужное нам решение».

«Уверен?» — засомневалось моя курносенькая прелесть.

«Абсолютно!» — заверил я свою чудесную ушастую возлюбленную.

«Что ж, поглядим. Недолго ждать осталось».

«Ага! Самую малость».

«Ха, кстати, Вотар! А у меня тут в голове ещё одна грань вырифмовывается!»

«Что делает?» — усмехнулся я.

«Ну, созидается в стихотворной форме», — немного смутившись, пояснила эльфийка. — «Рекомендую озвучить её ребятам для пущей убедительности. А то у тебя как-то слишком мрачные пейзажи вырисовываются о моей Родине».

«О, как?!» — изумился я. — «Ну-ка, зацени!».

«Кхм, кхм, — мысленно прокашлялась Теона и начала:

У светлых эльфов Жизни Древо;
Златые жёлуди на нем:
В ветвях дубовых кот то влево,
То вправо ходит, то кругом.

Учёный зверь то стихом молвит,

То сказки, то былины говорит.
Там чудеса: там орки в поле;
А в снежных скалах тролль сидит;

Там на волшебном полигоне

Следы невидимых людей;
У ящеров там курьи ноги,
Огонь пылает из ноздрей;

И лес, и дол там дроу полны:

Как о закате света волны
Там схлынут, — в мир ночной пустой
Дозор из девушек прекрасных
Чредой из катакомб опасных
Выходит; с ними — матриарх их злой;

Крестьянский бунт там мимоходом

Свергает грозного царя;
Там в облаках перед народом
Через леса, через моря
Дракон несёт лжеколдуна;

Там в кузне гном с кувалдой дружит,

И инструмент исправно служит:
Куёт повозку, что сама
Без упряжи бредёт и без коня!

В болотах гоблины там чахнут;

Пангея там… Но Русью пахнет!

Я там была и эль пила;

В заливе видела тот дуб зелёный;
Под ним сидел и кот учёный
Свои мне сказки говорил.

Запомнила истории все те,

Поведаю теперь их детворе…»

«Ах-ха-ха! Браво!», — мысленно зааплодировал я. — «Кот учёный — это, как так понимаю, Барсик — питомец бабы Поли что ли?»

«Ну да. А Русью пахнет — в том смысле, что тобой, Светкой и Липой!» — пояснила остроухая поэтесса.

«А детворе-то почему? Слушатели наши — вроде бы взрослые люди. Или это намёк на то, что когда тебе два с и лишним тысячелетия, то всех, кому меньше трёх веков, невольно относишь к малышне?»

«Ой, хи-хи, это по привычке», — сказала в оправдание великовозрастная, но с годами, как и хорошее вино, становящаяся лишь прекраснее, дроу. — «И ещё, там в последних предложениях пол рассказчика с женского на мужской переделай. А то я тоже, там как бы от своего лица сочинила».