Новая семья: Гостевой брак, лоскутная семья и другие форматы отношений в современном мире

Саша рассказывает, что среди ее друзей-сверстников нет не только родителей, но и тех, кто в принципе задумывается о том, чтобы в ближайшее время завести семью. Сознательно выбравших, как она, бездетность, впрочем, тоже нет. Но моя собеседница убеждена, что скоро в этом вопросе все больше ее ровесников будут решаться на честный диалог с собой: «Гораздо больше людей на самом деле не хотят детей, но этого толком не осознают, возможно, пока у них не появляются дети. Но в обществе все заточено на один сценарий — воспроизводство».

«Я про детей вообще не думаю, — соглашается Полина, журналистка, выпускница ВШЭ. — Может быть, после 25 лет начну думать. А может, и нет. Мой горизонт планирования в последнее время сузился до пяти минут».

Полина — дочка моей близкой подруги. Мы знакомы с ней буквально с первого дня ее жизни: Полина мирно посапывала у меня на руках, когда я приехала навестить ее маму в роддоме на следующий день после родов. Нам тогда было всего по 21. В начале 2000-х в нашей журфаковской компании подруга самой первой официально вышла замуж и родила ребенка. В 21 год младенцы казались мне инопланетянами. Примерно так же сейчас воспринимает эту тему и 22-летняя Полина.

Зато на нашей очередной встрече (у нас с Полиной есть традиция вместе обедать, когда я приезжаю в Москву) она в подробностях рассказывает мне о многочисленных кавалерах и демонстрирует новые оттенки своей панковской стрижки — в этот раз это пара фиолетовых и зеленых прядей, — а также новую татуировку на спине в форме третьего глаза.

Я напоминаю Полине, что у ее мамы в этом возрасте уже был годовалый ребенок. Она в ответ морщится и резко качает головой, словно хочет отогнать даже мысль о такой опции: «Так я точно не хочу!!!» На данный момент девушку не интересует тема не только детей, но и серьезных отношений. Аналогичным образом, по ее словам, настроены практически все ее друзья: «Мои сверстники не желают брать на себя обязательства. Они хотят тратить время на работу и поиски себя. Даже завести домашнее животное мне сейчас кажется огромной ответственностью».

Я слушаю этих девушек и спрашиваю себя: останутся ли их убеждения неизменными лет через пять? А через десять? Ведь есть исследования, подтверждающие, что даже самые ярые чайлдфри со временем могут поменять — и меняют — свою позицию: встречают партнера, который очень хочет детей, беременеют случайно или с возрастом у них «внезапно» просыпается инстинкт продолжения рода[117].

Еще недавно желание иметь детей считалось «встроенным по умолчанию», по крайней мере у женщин. Сегодня все чаще говорят о том, что материнский инстинкт — это в первую очередь социокультурное явление. Так, например, считает семейный психотерапевт Марина Травкова: «Так же, как материнская любовь, он не появляется автоматически, — говорит она. — Это всегда процесс».

Еще недавно желание иметь детей считалось «встроенным по умолчанию», по крайней мере у женщин.

Об этом подробно пишет в книге «Законный брак»[118] американская писательница Элизабет Гилберт, автор международного бестселлера «Есть. Молиться. Любить».

«С годами я начала понимать, что какие-либо позывы к материнству у меня отсутствуют. Мой организм, похоже, был просто не оснащен пресловутыми биологическими часами. В отличие от многих моих подруг, я не преисполнялась томлением каждый раз, когда видела младенца. (Зато знали бы вы, какое томление вызывал у меня вид лавки с подержанными книгами!) Каждое утро я проводила нечто вроде внутреннего сканирования, все ожидая, когда же мне захочется забеременеть, но беременеть не хотелось. Не было никакого ощущения неизбежности, а я верю, что детей нужно заводить только в том случае, когда вы просто не можете этого не делать, — должно быть очень сильное желание и даже чувство, что в этом все ваше предназначение, потому что дело это очень серьезное. И я наблюдала это желание у других людей — я знаю, на что это похоже. Но мне никогда не приходилось испытывать его».

Элизабет Гилберт,

«Законный брак»