Новая Ты

Я рассказал ей всю правду, не стал утаивать и хитрить, чтобы выставить себя непорочным героем. Признался, что украл телефон Бек, задушил Пич собственными руками. Рассказал об окровавленных страницах «Кода Да Винчи» у Бек в горле и о том, как похоронил ее в лесу. Рассказал и про кружку с мочой.

Я хотел, чтобы она почувствовала то же, что чувствовал я. Но литература – это не кино. Читая книгу, каждый сам дорисовывает кровавые подробности. Или не дорисовывает, благо текст оставляет простор для воображения. Для интерпретации. И ваш Александр Портной наверняка будет выглядеть совсем иначе, чем у меня. Когда выходишь с другом из кино, можно сразу без проблем обсудить фильм. Когда закрываешь книгу, ее сначала требуется обдумать. Лав выросла на кино, а я только что рассказал ей историю. Поэтому и не тороплю.

Я готовлюсь к худшему: к тому, что лицо моей Лав исказится ужасом и она убежит от меня с криком. Все мои женщины поступали именно так. Мать. Бек. Эми. Они бросали меня. И теперь наверняка повторится то же самое. Лав уйдет. Я почти уверен. Вся ее жизнь – это любовь; она значится в ее паспорте, наполняет ее дом, ее сердце. Теперь она заберет ее у меня, уйдет, сожалея, что снова ошиблась и выбрала не того.

Никогда и ни перед кем я не был так честен. Остается ждать… Ждать, обняв колени и полагаясь на судьбу. Я не могу заставить Лав любить меня. И все же не жалею, что открыл ей душу.

Ожидание длится вечно. Она сидит неподвижно, вперив взгляд в какое-то пятнышко на полу. Интересно, что за люди останавливались до меня в этой комнате? С какими судьбами? С какими тайнами…

Она поднимает глаза:

– Ладно, Джо, я расскажу тебе про Рузвельта.

В младшей школе родители разрешили им завести собаку. Имя придумал Форти.

– Я не знаю, почему он выбрал такое. Какой шестилетка станет называть щенка именем президента? И не то чтобы Форти был не по годам развит или интересовался политикой; думаю, ему просто понравилось слово.

– Хорошее имя, – вставляю я.

– А потом Рузвельт исчез. Мы искали, вешали объявления, ходили по соседям… Не нашли. Однажды ночью Форти разбудил меня и повел на улицу. И там… там я увидела, что Рузвельт не пропал, он погиб.

– Боже!

Лав берет меня за руку и смотрит в глаза в упор, не моргая, как я смотрел на нее, когда рассказывал свою историю.

– Он привязал Рузвельта к стене. Разозлился, что тот приходил спать в мою комнату, а не в его, и наказал – заморил голодом.

– О господи…

Это каким же надо быть монстром! Я никогда не обижал животных.

– Ты не представляешь, что значит иметь такого брата. – Ее голос дрожит. Рузвельт не единственная жертва, были и другие, я уверен.

– Лав, мне так жаль…

– Вот так. – Она вздыхает и отпускает мои руки. – Я люблю этого проклятого психа. Понимаю, что он больной, что замучил собаку, но все равно люблю. Я никому ничего не рассказала. И знаешь? К черту этого глупого щенка, который не хотел его любить. К черту Монику, которая изменила ему с другом-неудачником. К черту всех девиц, которые вешались на него только из-за денег. К черту родителей, которые даже не хотят сделать вид, что верят в него. К черту Майло, которому все удается. К черту всех идиотов, которые спрашивают «Кто родился первым, ты или Форти?» и не удивляются, если я говорю, что я, а они такие: «Ну конечно, ты ведь рассудительная». Всех к черту, Джо! Я никому не дам обижать моего брата, потому что жизнь несправедлива. Рузвельт всегда вырывался, когда Форти обнимал и гладил его, а ведь это он мечтал о собаке и упросил родителей купить щенка. Это был его щенок. Как можно кого-то ненавидеть? Если у каждого, понимаешь, у каждого есть своя боль, своя тайна. Форти выпало быть Форти, мне выпало быть его сестрой. И еще неизвестно, что хуже. Скажи, Джо, разве вправе мы ненавидеть?

Ее дыхание сбивается. Она раньше никогда и ни с кем этим не делилась – сразу видно, когда человек раскрывает дверь, от которой даже нет ключа.

– Все, что я умею, – это любить. Думаю, мы справимся.

У меня перехватывает дыхание. Она берет меня за руку.

– Я сама не одобряю, когда люди скачут из одного брака в другой, будто это так легко и просто. Нет. Но когда находишь человека, который тебя понимает, – это судьба.

Я целую ее руку.

– Какой породы был щенок?

– Ретривер. Золотистый ретривер.

– Я люблю тебя, Лав.

– Я люблю тебя.

За окном визжат тормоза – я вздрагиваю. Напряжение не отступило. Да и как в такое можно поверить?

Лав улыбается:

– Я ведь приехала к тебе, Джо, хоть и догадывалась, что у тебя какая-то зловещая тайна.

– Тайна…

– Это судьба, я чувствую. Ты совершил ужасные вещи, но сумел найти того, кто простит тебя.

– Просто нет слов.

Она рассказывает, что после смерти Трея пообещала себе идти до конца, если снова встретит любовь.

– Я беременна.

У меня не слуховые галлюцинации? Беременна?

Нет, я все услышал верно. Беременна!

Теперь наша связь материальна, а значит, и прощение ее искренно. Если б она боялась меня хоть каплю, то убежала бы отсюда без оглядки и никогда не рассказала о ребенке. О плоде нашей любви.