Новая Ты

Детектив Карр опускается на стул. Теперь я вижу, как ужасно жить в Эл-Эй совсем без амбиций. Чем тогда утешаться? Как мириться с вечными пробками и палящим солнцем? С местным дебильным сленгом и привычкой постоянно врать? Как вынести монотонную беспросветную жизнь, если не стремиться к чему-то лучшему? О, я понял – не зря он упомянул про «Волка с Уолл-стрит». Его мечта – упечь за решетку кого-то значительного. Серийного убийцу, например. Меня. Но он выбрал неподходящую жертву – я завязал с кровопролитием и не позволю моему прошлому ломать мое будущее.

– Знаешь, Джо, – говорит детектив Карр и потирает лоб, – сейчас весь департамент ищет Брайана. И мы его найдем. Проверим все авиарейсы, отели и выясним, кто он такой, жив ли он, что ты с ним сделал и почему.

– Хорошо.

– Хорошо… – повторяет он.

Мне его жаль. Карр подобрался совсем близко, а завтра, я уверен, будет еще ближе. Придет сюда и начнет рассказывать мне про третью часть «Крестного отца», и станет спрашивать, слышал ли я про исчезновение полицейского в Мексике – того самого, по имени Финчер, который приезжал накануне на съемочную площадку «Щенков и ботинок», – и будет пытаться меня подловить. Но все это лишь косвенные доказательства. Настоящих улик у них нет. Я отлично умел устранять лишних людей, когда это требовалось.

Умел. Прошедшее время. Теперь я вышел из игры.

Когда взрослеешь, успокаиваешься, шлешь н@#уй нарциссизм и выкидываешь на помойку хэштеги. Понимаешь, что в этой жизни важно только одно – будущее.

И хвала Господу, это Америка: здесь, чтобы упечь человека за решетку, нужны доказательства, а их-то у копов и нет.

В «Форсаже» друзья Дома устраивают аварию тюремного автобуса, чтобы вытащить его на свободу. Моей команде не потребуется идти на такой риск. Потому что мне не вынесут обвинительный приговор. Я не оставил никаких улик. Меня ничего не связывает с прошлым. Кроме, конечно, новой жизни, зреющей внутри Лав.

В тюрьме не так уж плохо. Меня не тяготит одиночество. Думаю, когда родится ребенок, я даже буду рад, что сумел какое-то время побыть наедине с собой, со своими мыслями. Местные предпочитают медитировать, пялясь на дорогущие статуи Будды. Я пялюсь в бетонную стену. Разницы никакой. Учусь идти по жизни с улыбкой и чувствую, как мир отвечает мне тем же.

Охрана со мной очень вежлива. Мне даже нравится ходить на допросы, беседовать с детективом Карром. Адвокат говорит, что я отлично выдерживаю давление. А я считаю, что это бесценный опыт и он очень пригодится мне как сценаристу. Да, я планирую сам растить своего ребенка и содержать семью. Однажды, через много-много лет, нас с Лав похоронят вместе. Или кремируют, я еще не решил. А детектив Карр будет всю жизнь плясать под дудку своей деспотичной жены.

– Не двигаться, – командует детектив и выходит из комнаты, оставляя меня одного.

Такие моменты самые неприятные – когда они наблюдают за мной через камеру, изучают мое лицо, обсуждают меня между собой, строят догадки. А у меня даже нет телефона или телика, чтобы уткнуться в экран. Я смотрю в камеру. Я жду. Я проговариваю про себя, как заклятие, послание к коринфянам: «Любовь долготерпит. Любовь милосердствует».

А потом приходит женщина-полицейский – «поднимайся, парень, пойдем», – и это значит, что буря миновала и я выстоял. Меня возвращают в мой безопасный, уютный мир, запирают в камере, оставляют в блаженном одиночестве приходить в себя после «пыток» и готовиться ко дню грядущему. Я верю в любовь – в Любовь! – и уповаю на опыт своего адвоката. И надеюсь, что, когда придет время, сам приму своего ребенка. Эта мысль греет меня, и тюремный матрас кажется не таким жестким.

Жизнь не зря загоняет в клетку. Надо научиться ценить свободу: туманное утро на пляже, мимолетный взгляд любимой, обручальное кольцо, так и не свернутое из соломинки. Жизнь всегда прекрасна, и никакие невзгоды не страшны, когда есть любовь.

Я сворачиваюсь под тонким одеялом в позе эмбриона и думаю о своем ребенке, который точно так же сейчас лежит под сердцем у Лав, зреет, наливается, отбывает срок, как папочка, ждет своего времени. Он еще не явился миру, но уже существует, этот маленький комочек жизни. Мальчик или девочка, пока не известно – срок слишком маленький. Точно так же и с моей судьбой – она пока неясна. Будущее – неведомая земля, которую нельзя познать, пока туда не доберешься. И нередко бывает, что далекий манящий горизонт оказывается совсем не тем, чем мнился издали. Вот и мое настоящее сейчас – это жесткая кровать, решетки и Лав, ждущая моего возвращения.

Без веры, надежды и, конечно, любви в тюрьме не сохранить рассудок. Там интуиция заменяет науку, и она подсказывает мне, что свобода близко. И что у нас будет девочка. Крохотная копия Лав, с моими темными глазами на кукольном личике. Я улыбаюсь. Мы существуем. Мы ждем. Мы любим. И это счастье.

Благодарности