Новая весна

Девушка не заставила себя долго уговаривать и неторопливо подошла к довольной бабуле. Та тут же отсыпала ей целый кулак семечек и подвинулась на край лавки, тем самым приглашая Веру присесть.

— Напужала ты нас, Веруш, — бодренько начала старушка. — Больно уж напужала. Думала даже, что не подыму тебя с постели. Мужик твой хотел врача вызывать. И я чуть было не согласилась. Но пожалела тебя. Не захотела свою любимую девку эскулапам злобным сдавать. Изнахратили бы они тебя. Я тут давеча телевизор смотрела, с Малаховым передачу. Слыхала, поди?

— Слыхала, баб Клав, — согласно кивнула Вера и слегка привалилась боком на старушку. Послеболезненная слабость все еще давала себя знать. Перед глазами то и дело прыгали разноцветные круги, а ноги прогибались под тяжестью тела.

— Молодец, — похвалила ее бабуля. — Там много чего интересного рассказывают. Жизненные истории все. Девчонку там медики уморили. От рака ее лечили, облучали и еще чегой-то. А у нее совсем другая болячка оказалась. Так и померла девка. А ей всего двадцать лет было. Уж мать ее убивалась, синяя аж вся от горя была. А врачиха ейная только плечами пожимала. Всякое, мол, в жизни бывает. Любой человек может ошибку допустить. Дык какая ж это ошибка-то? Это ж убийство настоящее. Правильно я говорю? А, Веруш?

— Правильно, бабуль, — устало согласилась Вера. — Я ведь к тебе с просьбой пришла. Помощи просить.

— Хоть че проси, — бодренько заявила баба Клава. — Все для тебя сделаю. Ты ж мне, как дочь.

— Баб Клав, не могли бы вы мне денег занять, — на одном дыхании выпалила Вера и прикрыла глаза, чтобы избавиться от надоедливых сиреневых и красных кругов, упорно плясавших перед ней.

— Сколько надо? — деловито осведомилась старушка.

— Сколько не жалко, баб Клав, — тихо отозвалась Вера. — Я обязательно вам все верну. Все до копеечки.

— Дык мне они и ни к чему, Веруш — деньги то, — лузгая семечки, заявила старушка. — Чего мне с ними делать-то? Туалетной бумаги у меня и так много. Да и приятнее ей пользоваться-то. Больно уж бумага у деньжат грубая. Только зачем тебе деньги, Веруш? Если не секрет, конечно.

— Слава хочет мясо в селе закупить и в городе продать, — охотно пояснила Вера. — Говорит, что это очень выгодно.

— Любишь его? — перестала лузгать семечки старушка и повернулась к Вере.

— Чего — мясо? — опешила девушка.

— Славку своего, — игриво подмигнула ей старушка.

— Очень, — честно ответила Вера. — Даже не думала никогда, что так любить можно.

— А мне он не нравится, — активно заработав челюстями, бабуля вновь вернулась к своему излюбленному занятию. Кожура от семечек черной змейкой спускалась все ниже от ее подбородка и вскоре обвалилась бабе Клаве на колени.

— Почему? — поинтересовалась Вера, вовсе не потому, что хотела узнать ее мнение, а из-за того, что вроде как надо было спросить.

— Слащавый он чересчур, — деловито заявила бабуля и смачно выплюнула очередную порцию кожуры.

— Какой? — хмыкнула Вера. Девушку всегда умиляли, а порой даже откровенно смешили, высказывания бабы Клавы. Но она всегда прислушивалась к ее мнению, потому что в большинстве случаев та оказывалась права.

— Слащавый, — охотно пояснила бабка. — Любит пыль в глаза пускать. Пока ты болела, он от твоей постели не отходил. И травку приносил, и по головке погладил, даже слезу порой пускал. Даже я ему сначала верила. Пока в глаза его колючие не посмотрела. В душе его только ненависть и злоба живут. Плохой он человек, Веруш. Правду тебе говорю. Хлебнешь ты с ним горя.

— Куда уж больше, — тихо сказала девушка. — Но обратного пути у меня нет, баб Клав. Без него я умру. Точно вам говорю.

— Оно и понятно, — бабуля полезла узкой морщинистой ладонью в карман и, не обнаружив там больше семечек, тяжело вздохнула и закатила глаза к небу. — Погода-то нынче какая стоит. Весна.

— Весна, — повторила за ней Вера и тоже посмотрела вверх.

Посидев несколько минут в полном молчании, баба Клава тяжело поднялась с насиженного места и медленно побрела к своему ветхому домишке. Вера смотрела ей вслед и едва сдерживала слезы. Неясная тревога щекотала ее изнутри. Ожидание чего-то страшного и неизбежного кололо сердце.

— Здесь сорок тысяч, — дрожащей рукой баба Клава протянула Вере туго скрученный изношенный носок. — На похороны себе откладывала. Так что, девочка моя, теперь тебе придется мое тело земле предать. Партийное поручение такое, значица. Да и хоронить меня больше некому. Детки мои поразъехались кто куда. Не пишут, не наведываются. Будто и нет меня у них вовсе. А ведь троих лбов вырастила, выкормила. Ну, да Бог им судья.

— Рановато вы помирать собрались, баб Клав, — благодарно улыбнулась Вера и засунула сверток за пазуху. — Вам еще минимум весен двадцать встретить доведется. А деньги я вам обязательно верну. Вы не переживайте. Все до копеечки.

— Вернешь, вернешь, — как от надоедливого комара отмахнулась от нее старушка. — Ты, главное, меня похорони, как помру.