Новая весна

— Пули-то всаживать у него хорошо получается, — крякнул дядя Коля. — Это мы уже заметили. Только вот все не в себя, да не в себя метит. Мажет, наверное.

— Да ну вас, — отмахнулась от него Вера. — Понимаю, вы хотите, чтобы я всю жизнь в деревенском навозе провозилась. Чтобы жизни нормальной не узнала. Конечно, кто вам, кроме меня, полтинничек на опохмел подкинет. Никто! Вот вы меня и отговариваете. Нехорошо, дядь Коль, так делать. Если вы свой мозг давно пропили, то мой пока нормально работает. И вам меня не переубедить.

— Правду говоришь, девка, — обиженно закивал дедок. — Кто я такой, чтобы тебя жизни учить? Никто. Как был никем, так никем и остался. А вот деньгами тебе немного подмогну. Сегодня дрова бабке Зойке колол. Одной рукой, между прочим. И воду ей почти каждый день таскаю. И так, попить, и на готовку. И для полива. Вот она и расщедрилась. Цельных сто рублей дала. Бери, коли не брезгуешь.

И старик достал из-за пазухи скомканную купюру. Сделав над собой неимоверное усилие, зычным глотком затолкнув вглубь колючий ком стыда и боли, она взяла замызганную бумажку. Дядя Коля втянул голову в плечи, прижал к груди гипс, словно стесняясь его, и побрел в обратную сторону.

— Простите меня, — прошептала вслед ему Вера. — Простите за все.

Глава 9

Слава ждал Веру во дворе. Вытянувшись в струнку, он сидел на низкой лавочке, хмурил лоб и не отводил глаз с улицы. Когда девушка появилась в поле видимости, он сорвался с насиженного места и суетливо засеменил ей навстречу. Вера хмуро наблюдала за его действиями и удивлялась тому, как легко у этого мужчины получается ею управлять. Она словно послушная кукла делает все, что заблагорассудится ее хозяину. Неужели здравый смысл совсем оставил ее?

— Любимая, я тебя заждался, — обожгло ее ухо его горячее дыхание. И ее губы тут же растянулись в счастливой улыбке, а колени задрожали. Все тревожные мысли улетучились и тут же растворились в дремучих лесах. Она покорно позволила себя тискать, целовать, тянуть за волосы — каждое его прикосновение было желанным и долгожданным. Мыслей в голове не осталось. Совсем.

— Я сделала то, о чем ты просил, — выдохнула она. — Я принесла деньги.

— Сколько? — его колючий взгляд царапнул ее сердце. Не такие глаза должны быть у него сейчас. Не сухой расчет должен так явно в них читаться, а дикая страсть. Такая же, как та, что раздирала Верины душу и тело.

— Шестьдесят тысяч, — сухо ответила она и выбралась из его объятий. — Двадцать из них я заняла под проценты. Вернуть нужно будет тридцать. Думаю, нам это не составит труда. Ведь мы получим большую выгоду. А Машке нужно помочь. Ты не против?

— Чего так мало? — проигнорировав ее вопрос, возмутился он.

— Думаю, пятьдесят процентов — это хорошее вознаграждение. Куда больше? Машка и так будет безумно счастлива.

— Да я не про проценты, — раздраженно процедил он. — Денег почему так мало принесла? Даже ста тысяч не насобирала. Ты по всем деревенским прошла?

— Только по тем, у кого могут быть сбережения, — громко сглотнула Вера. Горькая обида, секунду назад обжегшая ее грудь, теперь поднялась к горлу и расперла его своими острыми когтями.

— Надо пройтись по всем, — строго заявил мужчина и больно сжал Верин локоть.

— Остальные пьют безбожно, — всхлипнула девушка. — Они вообще не понять на что живут. Ни огорода, ни работы нет.

— На алкоголь-то где-то берут, — продолжал настаивать он. — Значит, есть деньги. Сходи — поспрашивай. Проценты, как этой… твоей, пообещай. Шестьдесят тысяч — это ничто, мусор.

— Мы их прокрутим и сто восемьдесят получим, — открыла родную калитку Вера и привычно поискала взглядом Дружка, удивляясь тому, что он не встречает ее радостным повизгиванием. И не нашла. А когда вспомнила, с силой впилась ногтями себе в ладонь. Она так всегда делала, когда было больно.

— Как прокрутим? — удивился Слава, который плелся следом за Верой.

— Мясо продадим, — охотно пояснила она. — Ты что, забыл, на что мы деньги собираем?

— Все я помню, — мужчина обогнал Веру и раскрыл перед ней входную дверь.

Дома пахло вареной картошкой. Как в детстве, когда она возвращалась из школы. Отец не любил готовить, поэтому на обед ее всегда ждали три отварных картофелины, обильно смазанных домашним сливочным маслом. А ужин она готовила сама. Сколько себя помнила, столько и готовила. И отцу очень нравилась ее кухня. Он всегда хвалил Верины супы и оладьи. И она чувствовала себя хозяйкой, взрослой, умелой, самостоятельной. Настоящей помощницей.

— Вер, я тебе еду приготовил, — гордо сообщил Слава и широко улыбнулся. — Кулинар из меня конечно, никакой. Только картошку варить умею да яйца жарить. Так что не суди строго, как говорится.

— Обожаю вареную картошку и мужчин, которые не умеют готовить, — Вера шумно сглотнула обильно наполнившую рот слюну.

Она даже не стала мыть руки. Чего никогда себе не позволяла. Она вообще в последнее время себя не узнавала. Как будто ее подменили.