Новая весна

— Кому ж надо на это деньги тратить, — пожал он плечами. — Деревянный крест стоит. Как у всех. С фотокарточкой. И ты не вздумай на это дело тратиться. Деньги — они живым нужнее. А ей чего? Что с памятником, что — без. И мне, как помру, никаких памятников не надо. Обойдуся как нибудь.

— Я должна, дядь Коль, — всхлипнула Вера. — Долги нужно отдавать. Иначе жизни мне спокойной не будет.

— Ну, гляди, Вер. Тебе решать. Если тебя так легче будет, то ставь. Василиса нам обед заварганила. Так что кончай бабку оплакивать и пошли за стол. Мертвым — мертвое, а живым живое. Клавка и так долгую жизнь прожила. Каждому бы так. Ей аж восемьдесят пять было. Хороший возраст. Для смерти.

— Что вы такое говорите, — отмахнулась Вера и глубоко вдохнула, чтобы успокоиться. — Хороший возраст для смерти… Ужас какой. Чем человек дольше живет, тем лучше. В августе приеду и закажу в районе памятник. Самый лучший. Баба Клава его заслужила.

Василиса Юрьевна подготовила роскошное застолье. Степашка прыгал вокруг стола и постоянно норовил что-нибудь с него стащить. Хозяйка легонько шлепала его по грязным ручонкам, наигранно хмурилась и пыталась отправить его к рукомойнику.

— Ща, — видимо, в сотый раз выкрикнул мальчик в ответ и продолжил кружение.

— Что за непослушание на корабле? — командным тоном сказала Вера. — Мой юный капитан, готовы ли вы к приему пищи на все сто процентов? Или, как всегда, только на восемьдесят пять.

— Очень есть хочу, — обиженно сквасил губки Степашка. — Так пахнет вкусно, а бабуля мне ничего не дает.

— Правильно делает, — поддержала она хозяйку. — Хоть ты и капитан, но немытый. А немытым капитанам, как и трубочистам, стыд и срам.

— Ща помою, — прогундосил мальчик и печально побрел к рукомойнику.

— Верунь, все время забываю тебе сказать, — легко перекидывая золотистые котлеты со скворчащей сковороды в глубокую чашку, обратилась к гостье Василиса Юрьевна. — Примерно полгода назад тебя спрашивала одна женщина. Странная такая, высокая, плотная, с черными, как смоль волосами. Она будто боялась чего-то, глаза все время прятала и говорила очень быстро. Волновалась сильно. Я едва разобрала ее слова. Несколько раз повторила, что ей нужно перед тобой извиниться. Она так и говорила: «На коленях прощения просить стану». Умоляла дать твой телефон. Но ведь ты мне никаких координат не оставила. Так что я ничем не смогла ей помочь.

— Что она еще говорила? — язык отчего-то то стал огромным, и Вера с трудом смогла им пошевелить, поэтому вопрос прозвучал неразборчиво, будто она проглотила часть звуков.

Но Василиса Юрьевна ее поняла. Она поставила тарелку, доверху наполненную пышными котлетами, и подошла к Вере.

— Она очень похожа на тебя, Вер, — тихо сказала женщина. — На тебя прежнюю. Те же глаза, нос. Даже мимика у вас одинаковая. А волосы у нее крашеные. Видно, что на самом деле они гораздо светлее. Тогда я подумала, что мне показалось. Да и тебя к тому времени успела немного подзабыть. Да, видно, не показалось.

— И что? — сделав над собой усилие, Вера отлепила язык от неба.

— Она оставила номер своего телефона, — Василиса Юрьевна обхватила Верину руку теплыми ладонями. — Просила, чтобы ты обязательно позвонила. Ты позвони, Верунь. Обязательно.

— Бабуль, а что это с мамой? — испуганно уставился на Веру мальчик. — Она такая белая. Как мой карандаш дома. Я им рисую, а страничка только белее становится.

— Со мной все хорошо, малыш, — одним уголком губ улыбнулась Вера. Остановив на несколько секунд бешеный бег, кровь вновь понеслась по остывшим венам, согревая и возвращая им жизнь.

Вера обняла Василису Юрьевну за талию и закружила ее по кухне. Отпустив ошалевшую старушку, она схватила Степашку и продолжила кружить по кухне вместе с ним. Мальчик звонко смеялся и призывал бабушку и дедушку присоединиться к ним. Но пожилые люди лишь трогательно жались друг к другу и беззвучно смеялись.

Она остановилась только когда почувствовала, что воздуха катастрофически не хватает, а левый бок раздирает пульсирующая боль. Тогда она поставила Степашку на ноги и рухнула на табурет.

— Прямо так и сказала, что на коленях просить прощения станет? — немного отдышавшись, подняла счастливые глаза Вера.

— Так и сказала, — кивнула довольная хозяйка, продолжая нарезать тонкие ломтики домашнего сыра. — Телефон не забудь взять. После завтрака напомни, чтобы я бумажку тебе отдала.

Несмотря на съестное изобилие, Вера не смогла запихать в себя ни кусочка. Что до глубины души оскорбило хозяйку. Василиса Юрьевна многозначительно поглядывала в Верину тарелку и мрачнела все больше и больше. Зато Степашка старался за двоих. Когда взгляд хозяйки устремлялся на мальчика, ее глаза тут же светлели, а губы непроизвольно растягивались в умиленной улыбке. Дядя Коля ел чинно, не торопясь, тщательно пережевывая каждый кусочек и стараясь не издавать лишних звуков. Он неотрывно смотрел в свою тарелку и через каждые три минуты страдальчески вздыхал.

— Спасибо, все было очень вкусно, — первой встала из-за стола Вера. — Нам пора собираться. Впереди долгая дорога.