Новая весна

– Я сражаюсь в той же войне, что и ты, – в войне с Тенью. Мериан принадлежала Черной Айя. – И она рассказала ему все, начиная с Предсказания Гайтары Моросо, которое услышали Амерлин и две Принятые, и заканчивая теми выводами, к каким пришли они вдвоем с Суан, о гибели сестер, отправленных Тамрой на поиски. Рассказала полностью, ничего не скрывая. Для кого другого Морейн многое бы оставила недоговоренным, но между Стражем и Айз Седай почти не бывает тайн. Для кого другого Морейн смягчила бы суровую правду, но она не верила, что его испугают скрывающиеся в неизвестности враги, пускай они даже и Айз Седай. – Так говоришь, ты сжег свое прошлое. Оставим былому пепел прошлого. Это та же война, Лан. Даже самая важная битва в этой войне. И в ней ты можешь победить.

Несколько долгих минут он стоял и молча смотрел на север, в сторону Запустения. Морейн сама не знала, как ей быть, если он откажется. Она рассказала ему слишком многое – столько она могла сказать только своему Стражу, связанному с нею неразрывными узами.

Вдруг Лан повернулся к ней, сверкнул меч, и на миг Морейн показалось, что он хочет напасть на нее. Вместо этого он, как подрубленный, пал перед ней на колени, обнаженный меч лежал у него на ладонях.

– Именем моей матери клянусь – я обнажу его, когда ты скажешь «обнажи», и спрячу в ножны, когда ты скажешь «спрячь». Именем моей матери клянусь – я приду, когда ты скажешь «приди», и уйду, когда ты скажешь «уходи».

Лан поцеловал клинок и выжидающе посмотрел на Морейн. Он стоял на коленях, но любой король на троне показался бы рядом с ним образчиком смирения. Ради его же блага ей придется обучить его покорности. Иначе обмелеет немало прудов.

– И кое-что еще, – сказала она, возлагая руки ему на голову.

Плетение Духа было одним из самых сложных из известных Айз Седай. Оно окружило Лана, опутало его, слилось с ним и исчезло. И она сразу почувствовала его – как чувствуют своих Стражей Айз Седай. Его эмоции будто свернулись маленьким клубочком где-то в глубине ее сознания – твердая как сталь решимость, отточенная, будто клинок меча. Она осознавала загнанную вглубь, притупившуюся боль его старых ран. Если понадобится, она может почерпнуть у него сил, может отыскать его, сколь бы далеко он ни находился. Отныне они связаны узами.

Лан медленно, плавным движением поднялся, вкладывая меч в ножны и рассматривая ее.

– Те, кого там не было, называют ее Битвой у Сияющих Стен, – неожиданно промолвил он. – Те же, кто был там, называют ее Кровавым Снегом. И все. Они знают, что это за битва. Утром первого дня я вел за собой почти пять сотен воинов. Кандорцев, салдэйцев, доманийцев. К вечеру третьего дня половина либо погибла, либо была ранена. Прими я какие-то другие решения, некоторые из погибших были бы живы. Но где-то в другом месте погибли бы другие. На войне ты молишься за погибших и скачешь дальше, потому что за горизонтом всегда ждет новое сражение. Помолись за погибших, Морейн Седай, и едем.

Ошеломленная, она чуть рот не раскрыла от изумления. У нее совсем вылетело из головы, что узы действуют в обе стороны. Он тоже чувствовал ее состояние и, видимо, разобрался в ее чувствах гораздо лучше, чем она – в его. Мгновение спустя она кивнула, хотя и не ведала, сколько нужно молитв, чтобы забыть о прошлом.

Протянув Морейн уздечку Стрелы, Лан сказал:

– Куда мы отправимся сначала?

– Обратно в Чачин, – промолвила Морейн. – Потом в Арафел, и... – Осталось так мало имен тех, кого легко разыскать. – А дальше, если надо, – по всему миру. Либо мы победим в этой битве, либо мир погибнет.

Бок о бок всадники спустились с холма и направились на юг. Позади них под рокот грома наливалось свинцовым мраком небо – еще одна поздняя гроза накатывалась из Запустения.