Новая весна

Девушка не заставила себя долго уговаривать и неторопливо подошла к довольной бабуле. Та тут же отсыпала ей целый кулак семечек и подвинулась на край лавки, тем самым приглашая Веру присесть.

– Напужала ты нас, Веруш, – бодренько начала старушка. – Больно уж напужала. Думала даже, что не подыму тебя с постели. Мужик твой хотел врача вызывать. И я чуть было не согласилась. Но пожалела тебя. Не захотела свою любимую девку эскулапам злобным сдавать. Изнахратили бы они тебя. Я тут давеча телевизор смотрела, с Малаховым передачу. Слыхала, поди?

– Слыхала, баб Клав, – согласно кивнула Вера и слегка привалилась боком на старушку. Послеболезненная слабость все еще давала себя знать. Перед глазами то и дело прыгали разноцветные круги, а ноги прогибались под тяжестью тела.

– Молодец, – похвалила ее бабуля. – Там много чего интересного рассказывают. Жизненные истории все. Девчонку там медики уморили. От рака ее лечили, облучали и еще чегой-то. А у нее совсем другая болячка оказалась. Так и померла девка. А ей всего двадцать лет было. Уж мать ее убивалась, синяя аж вся от горя была. А врачиха ейная только плечами пожимала. Всякое, мол, в жизни бывает. Любой человек может ошибку допустить. Дык какая ж это ошибка-то? Это ж убийство настоящее. Правильно я говорю? А, Веруш?

– Правильно, бабуль, – устало согласилась Вера. – Я ведь к тебе с просьбой пришла. Помощи просить.

– Хоть че проси, – бодренько заявила баба Клава. – Все для тебя сделаю. Ты ж мне, как дочь.

– Баб Клав, не могли бы вы мне денег занять, – на одном дыхании выпалила Вера и прикрыла глаза, чтобы избавиться от надоедливых сиреневых и красных кругов, упорно плясавших перед ней.

– Сколько надо? – деловито осведомилась старушка.

– Сколько не жалко, баб Клав, – тихо отозвалась Вера. – Я обязательно вам все верну. Все до копеечки.

– Дык мне они и ни к чему, Веруш – деньги то, – лузгая семечки, заявила старушка. – Чего мне с ними делать-то? Туалетной бумаги у меня и так много. Да и приятнее ей пользоваться-то. Больно уж бумага у деньжат грубая. Только зачем тебе деньги, Веруш? Если не секрет, конечно.

– Слава хочет мясо в селе закупить и в городе продать, – охотно пояснила Вера. – Говорит, что это очень выгодно.

– Любишь его? – перестала лузгать семечки старушка и повернулась к Вере.

– Чего – мясо? – опешила девушка.

– Славку своего, – игриво подмигнула ей старушка.

– Очень, – честно ответила Вера. – Даже не думала никогда, что так любить можно.

– А мне он не нравится, – активно заработав челюстями, бабуля вновь вернулась к своему излюбленному занятию. Кожура от семечек черной змейкой спускалась все ниже от ее подбородка и вскоре обвалилась бабе Клаве на колени.

– Почему? –поинтересовалась Вера, вовсе не потому, что хотела узнать ее мнение, а из-за того, что вроде как надо было спросить.

– Слащавый он чересчур, – деловито заявила бабуля и смачно выплюнула очередную порцию кожуры.

– Какой? – хмыкнула Вера. Девушку всегда умиляли, а порой даже откровенно смешили, высказывания бабы Клавы. Но она всегда прислушивалась к ее мнению, потому что в большинстве случаев та оказывалась права.

– Слащавый, – охотно пояснила бабка. – Любит пыль в глаза пускать. Пока ты болела, он от твоей постели не отходил. И травку приносил, и по головке погладил, даже слезу порой пускал. Даже я ему сначала верила. Пока в глаза его колючие не посмотрела. В душе его только ненависть и злоба живут. Плохой он человек, Веруш. Правду тебе говорю. Хлебнешь ты с ним горя.

– Куда уж больше, – тихо сказала девушка. – Но обратного пути у меня нет, баб Клав. Без него я умру. Точно вам говорю.

– Оно и понятно, – бабуля полезла узкой морщинистой ладонью в карман и, не обнаружив там больше семечек, тяжело вздохнула и закатила глаза к небу. – Погода-то нынче какая стоит. Весна.

– Весна, – повторила за ней Вера и тоже посмотрела вверх.

Посидев несколько минут в полном молчании, баба Клава тяжело поднялась с насиженного места и медленно побрела к своему ветхому домишке. Вера смотрела ей вслед и едва сдерживала слезы. Неясная тревога щекотала ее изнутри. Ожидание чего-то страшного и неизбежного кололо сердце.

– Здесь сорок тысяч, – дрожащей рукой баба Клава протянула Вере туго скрученный изношенный носок. – На похороны себе откладывала. Так что, девочка моя, теперь тебе придется мое тело земле предать. Партийное поручение такое, значица. Да и хоронить меня больше некому. Детки мои поразъехались кто куда. Не пишут, не наведываются. Будто и нет меня у них вовсе. А ведь троих лбов вырастила, выкормила. Ну, да Бог им судья.

– Рановато вы помирать собрались, баб Клав, – благодарно улыбнулась Вера и засунула сверток за пазуху. – Вам еще минимум весен двадцать встретить доведется. А деньги я вам обязательно верну. Вы не переживайте. Все до копеечки.

– Вернешь, вернешь, – как от надоедливого комара отмахнулась от нее старушка. – Ты, главное, меня похорони, как помру.