Новая встреча. Неизданные беседы

После того, как экзамен сдан благополучно.

Да, после того, как экзамены сданы, можно все и забыть; получается: все впустую, разве не так? И это донельзя печально, поскольку — и мы все это хорошо знаем — страна идет к упадку; к сожалению, упадок не только этический и экономический, но и интеллектуальный. Возможно, это делают еще и в политических целях, не так ли? У властей сейчас нет точных критериев, на что ориентироваться[53]. В Кордове мне назвали количество студентов, цифра — просто ошеломляющая.

Какая же?

Я точно не помню, но несколько десятков тысяч. Как преподаватели могут справиться с таким количеством студентов?! Разумнее всего было бы уменьшить число студентов и дать оставшимся настоящее образование. Но похоже, что в нашу эпоху статистика — это самое важное, да? — статистика, и только. Однажды я сказал, что демократия — это злоупотребление статистикой, и если университеты пойдут таким же путем, если для них будет важно не качество обучения, а количество студентов… И кроме того, у нас в стране повальная страсть все преувеличивать. Я знаю, что существуют университетские города, к примеру, в Соединенных Штатах, и они действительно университетские города — там аудитории, там живут профессора и студенты. А у нас в каком-нибудь районе объединятся два каких-нибудь факультета, и это уже называется Университетский город, но ведь в нем никто не живет, там только учатся. Но кажется, со словесной игрой пора заканчивать, верно?

Да, у нас, кроме всего прочего, злоупотребление здравым смыслом.

Да, верно; у нас сейчас, к примеру, восемьдесят два генерала… пожалуй, было бы лучше, если был бы всего один. Подчас и одного более чем достагочно; и однако у нас — восемьдесят два генерала, восемьдесят два бездарных генерала-дилетанта: восемьдесят два человека, одетых в военную форму.

Мне вспомнилась одна ваша фраза; вы сказали: «В нашей стране военный — это штатский, одетый в военную форму».

Да, а вы, помнится, на это ответили, что многие штатские — это военные без формы.

Но ведь это и действительно так.

Не по своим стратегическим задаткам, а из-за страсти к беззакониям, к насилию; они не способны выиграть сражения[54], но очень даже способны арестовать кого угодно.

Весь последний год — дай предыдущий тоже — вы выказывали озабоченность тем, что происходит в наших университетах.

Да, и это естественно. Двадцать последних лет я был преподавателем английской литературы на фило- софско-филологическом факультете. Я не читал курс английской литературы, я ее не знаю, но я люблю — я не буду говорить, что люблю всю литературу, это было бы абсурдом, — некоторых авторов и некоторые книги; и не думаю, что как преподаватель потерпел фиаско.

Конечно, нет.

И меня не может не беспокоить то, что происходит в университетах. Сейчас я — преподаватель-консультант, но что это такое — я не знаю, ко мне никто никогда ни за какими консультациями не обращался. Я спросил Хосе Луиса Ромеро — мы оба считаемся преподавателями-консультантами, — что означает данная должность? И он мне ответил, что не имеет ни малейшего понятия, но полагает, что она создана из-за хорошего отношения к нам. В общем, это просто-напросто звук пустой, фонетическая-добавка, не так ли?

Вы выражали озабоченность также и тем, что в последнее время не давали никому никаких консультаций?

…Со мной и не следует консультироваться (смеется); я не одобряю той чепухи, которой сейчас пичкают, которой кормят, ну, или одаривают досужих студентов.

Наверное, в наше время самое главное для аргентинцев — осознание того, что происходит, пробуждение сознания. В этом смысле ваша деятельность, поскольку она вызывает беспокойство, направлена на пробуждение сознания.

У меня то, что происходит сейчас, вызывает не просто беспокойство, а боль.

Поэтому и необходимо пробуждать сознание.

Ну что же… Но я и до сих пор удивлен той иллюзорной наукой, которая называется: «динамическая психология»; у нее нет ничего общего ни с психологией, ни с динамикой.

Но зато существует греческая основа. (Смеется.)