Новая журналистика и Антология новой журналистики

Ситуация сложилась предельно ясная. Полицейские стояли двумя длинными рядами. Первый ряд находился в десяти ярдах за тросом ограждения, и военных полицейских отделяло друг от друга двадцать футов. Второй ряд, с такими же промежутками между полицейскими, располагался в десяти ярдах позади первого, а примерно в пятидесяти ярдах за ним стояли два или три полицейских начальника в белых шлемах и темно-голубых костюмах. Все ждали. Два разных мироощущения противостояли друг другу, и даже молчали люди по-разному.

Так чувствует себя мальчишка, который вот-вот спрыгнет с одного гаража на крышу соседнего. Ожидание сделалось нестерпимым. Мейлер посмотрел на Макдональда и Лоуэлла.

— Пошли, — сказал он.

Не оглядываясь на них и не сделав паузы, чтобы собраться с мыслями или дать задний ход, он решительно перелез через трос. После чего пошел по траве к ближайшему полицейскому.

Словно воздух стал другим или свет изменился: Мейлер немедленно почувствовал себе живее, чем когда-либо, — словно плыл в воздухе — освободился от своей телесной оболочки, как будто смотрел на самого себя в каком-то фильме. Он спиной чувствовал взгляды людей, стоявших за тросом, чувствовал, что их нервы напряжены, как струны. Мейлер и полицейский смотрели друг на друга с такой нескрываемой болью, которая возникает только тогда, когда два прежде незнакомых человека вдруг оказываются неразрывно связанными вместе.

Полицейский приложил к груди дубинку, словно прикрываясь ею. Мейлер удивился — он втайне надеялся, что его противники окажутся невозмутимыми силачами. А как же иначе — ведь они хорошо вооружены. Но полицейский весь дрожал. Это был молодой негр, явно с примесью белой крови, и он «походил на жителя небольшого городка, где почти нет негров, не выглядел он обитателем Гарлема, не было в нем ни надменности, ни по-настоящему темной кожи, ни свойственной неграм мощи — просто мальчишка в военной форме с застывшим в глазах ужасом. «Ну почему, почему именно я стою здесь?» — казалось, вопило его бледное окаменевшее лицо.

— Назад, — прохрипел он Мейлеру.

— Если ты меня не задержишь, я пойду к Пентагону.

— Нет. Назад.

Мысль о возвращении — «Если они не задержат меня, что тогда делать?» — после пройденных десяти ярдов казалась совершенно неприемлемой.

Когда полицейский говорил, он поднял дрожащей рукой дубинку. Мейлер не знал, дрожит ли дубинка от желания полицейского нанести удар или у него самого появилась некая агрессивность, которая вызвала дрожь в руках молодого солдата. Какая-то странная и неодолимая сила, как у вращающегося гироскопа или медленного водоворота, заключалась в этой дрожащей дубинке, и принуждаемый ею полицейский начал медленно отворачиваться от троса, а писатель отвернулся от него; они продолжали смотреть друг на друга, пока линия, проходящая через их плечи, не стала перпендикулярной тросу; они поворачивались, не соприкасаясь, дубинка продолжала дрожать, и вот уже Мейлер оказался позади полицейского, обошел его, прибавил шагу и почти побежал к следующей линии полицейских и, повинуясь внезапному инстинктивному решению, быстро обогнул ближайшего полицейского второй линии, пересек эту вторую линию, как защитник в американском футболе вырывается на простор, — очень точное сравнение, и он сам удивился, как легко прорвался через ряды полицейских. Они пришли в оцепенение. Удивленные лица, когда Мейлер шел мимо. Они не знали, что им делать. В своем темном костюме в полоску, жилете, малиново-голубом галстуке, с пробором в волосах, выпуклой грудью и небольшим животиком — он наверняка походил на банкира, помешанного банкира! А потом Мейлер увидел справа Пентагон, не дальше чем в ста ярдах, а чуть слева — полицейских начальников, и он потрусил к ним, приблизился вплотную, и они закричали:

— Назад!

Он словно наткнулся на этих суроволицых мужчин с испепеляющими его серыми глазами и сказал:

— Я не уйду. Если вы не задержите меня, я пойду к Пентагону.

И он знал, что так и сделает, он обрел уверенность, и они набросились на него с кровожадной яростью, как все полицейские в момент атаки — хотя все полицейские в эти мгновения тайно желают быть поверженными за свои грехи, — и его голос обрел небывалую силу, и он закричал, немного сам наслаждаясь этим своим новым достижением и властью:

— Уберите от меня свои руки! Вы что, не видите, я не сопротивляюсь аресту?

И тут же один полицейский отпрянул, а другой перестал заламывать Мейлеру руку, они подхватили его с обеих сторон под мышки и с бешеной скоростью повели по полю, параллельно стене Пентагона, который в последний раз был виден ему справа, и его арестовали, как он того и хотел; обошлось без ударов дубинкой по голове, воздух в его легких был по-горному разреженным и едким, как дым, да, обжигающий воздух баталии обещал ему нечто гораздо более интересное, чем скучное ожидание освобождения; он был не просто гостем, он находился на вражеской территории, лицом к лицу со своими противниками.

«Полицейский налет 80», или «За рамками закона»