Новая журналистика и Антология новой журналистики

Вин Аллен нам потом рассказал: «Я сидел в камере, под арестом. И вдруг этот тип подваливает ко мне, и я думал, он что-то скажет насчет происходящего. Ну и он подходит и так вполне по-дружески шепчет: „Вин, приходи ко мне завтра, мы поговорим насчет вашего долга мне“. Этому долбоебу хватило наглости зайти ко мне в камеру и завести разговор о деньгах, которые должна ему моя семья».

Шестнадцатилетняя Робин Армстронг, бросившая колледж невзрачная и молчаливая сельская девочка с ямочками на щеках, чей отец помешался двумя годами ранее, сказала: «Меня совсем достали: все вокруг совсем оборзели». Она тогда стояла у пожарной машины. Всех ее друзей посадили в тюрьму, и она начала кричать: «Вы, долбаные свиньи!» — и пожарные демонстративно вытащили свои блестящие топорики.

Потом подъехала ее мать, а Робин Армстронг, дрожа от страха и ярости, бросилась бежать, как испуганный заяц, вдоль по улице.

— Я увидел ее в окошко, — сказал Гарри Миллер. — Робин рванула между тюрьмой и соседним домом, хотела убежать по этой старой дороге, чтобы мать ее не засекла. А в каждой пожарной машине есть бак с водой, под давлением двести фунтов, и у них там такие большие брандспойты, ну пожарники и открыли один кран и из брандспойта ударили водой в спину Робин и сбили ее на землю. Она упала лицом в гравий.

Миссис Армстронг, женщина лет сорока, но одевающаяся так, словно до сих не чужда земным радостям, подошла к своей хныкающей дочери, изо рта которой текла кровь, и взяла ее за руку. Она назвала дочь «поблядушкой», притащила ее обратно к пожарному, который все еще держал в руке брандспойт, и поблагодарила его.

Нарушители спокойствия провели ночь на тюремных нарах, вытирая свои задницы страницами журнала «Лук», обсуждая предстоящую в субботу демонстрацию и прикидывая, как внести залог. А один из их друзей той ночью не спал, все телефоны оборвал, обзванивая родителей и умоляя их выручить детей, но нигде не встретил понимания. Никто не хотел тратить своих денег.

После восхода солнца Оутни Симпсон, глаза которого покраснели от бессонницы, понял, что вызволить своих друзей из тюрьмы он может только одним способом. И в пятницу, в одиннадцать часов утра, Оутни Симпсон, в заношенной до дыр одежде, глупо улыбаясь, вошел в кабинет шерифа. Он посмотрел шерифу в глаза и выложил на стойку 1500 долларов. Это были накопления всей его жизни — деньги на участок земли, который парень мечтал купить. И все его мечты теперь растаяли как дым. Лицо его от усталости покрылось потом.

— Симпсон — мое имя, — сказал мечтатель, — а революция — мой род занятий. Свободу народу!

4 Мечта Оутни Симпсона

Друзья звали его Оутни, и прозвище это появилось благодаря старому чудаку Джимбобу Джонсу, владельцу кафешки на хайвее номер семь, в четырех милях от города. Джимбоб Джонс почему-то испытывал расположение к Чарли Симпсону и всегда, когда тот с друзьями заявлялся к нему за парой бутылок земляничной настойки или упаковкой пива, приговаривал хриплым голосом: «О, путник-распутник пожаловал, заходи-заходи, мистер Симпсон». Райс и Вин стали звать его «о-путником-распутником», потом «о-путни» и, наконец, Оутни.

Райс и Вин не удивились, когда утром в пятницу Оутни пришел в тюрьму с пачкой стодолларовых купюр, чтобы освободить друзей под залог. Если что-то нужно было сделать — Оутни всегда приходил и делал. Как сказал его отец: «Он всю жизнь провел в лугах, ни от какой работы не отказывался».

Парень действительно вырос и возмужал в лугах и в амбаре, он любил эту жизнь. Чарли жил в Холдене, захолустном городке, настоящей дыре — кладбище там все еще называли погостом, полицейский участок — кутузкой, а сумасшедших — дурачками.

Отец Оутни, Чарлз Б. Симпсон, в свои пятьдесят три года выглядел на все семьдесят пять. Казалось, старик вот-вот отдаст концы, и так он выглядел уже много лет. Его рост составлял 5 футов 9 дюймов, вес 102 фунта, он носил усики как у Гитлера, красную кепку-бейсболку и траченный молью свитер. При ходьбе его лицо искажалось гримасой боли, он опирался на вересковую палку с наконечником из пенистой резины — во Вторую мировую войну его ногу искалечило шрапнелью на африканском фронте. Мистер Симпсон вырастил троих детей, помогал жене, делал всю работу по дому. За четыре года до трагедии жена его бросила, а два других сына переженились и тоже уехали. Они с Чарли еле сводили концы с концами, жили на пособие по инвалидности, питались хот-догами и бобами.