Новая Зона. Дикий Гон

А в штабном КУНГе генерал Стрелецкий устало откинулся в кресле. Он только что использовал последний резерв – один удар спецбоеприпасами Особой смоленской авиадивизии дальнего действия. Резерв, данный ему ровно два часа назад личным приказом президента, до которого он сумел‑таки дозвониться, наплевав на субординацию. И теперь генерал ощущал, что воистину сделал все, что мог.

* * *

…Они ждали, но с той стороны  больше никто не появлялся. Вероятно, «молоты» убили всех, а возможно, инстинкт самосохранения возобладал даже у сведенных Диким Гоном с ума мутантов, и те удирают сейчас куда глаза глядят.

Сталкеры молча сидели среди гор стреляных гильз и пятен крови, как будто не веря, что живы и все кончилось.

А потом появились вороны. Казалось, они слетелись со всей округи. Тяжело захлопали крылья, заслоняя небо. Птицы расселись по крышам, распластались на асфальте, накрывая тела мутантов и зомби черно‑серыми крыльями. Они жрали, выдирали куски плоти, довольно каркая, дрались за особо лакомый кусок или просто торопливо заглатывали пищу …

Стучали и щелкали клювы. Чавкала расклевываемая, раздираемая плоть, уже начавшая протухать, – мутанты вне Зоны часто разлагаются почти сразу. Хрустели кости и хрящи…

Птицы не обращали внимания на людей, хотя Шквалу казалось, что они нет‑нет, да и посматривают в их сторону с этаким нехорошим интересом.

В наступившей тишине люди наконец поднялись и, поддерживая друг друга, побрели через мост в сторону городка. На месте остались лишь раненые да десяток местных жителей – собрать и похоронить останки защитников.

* * *

Их отряд медленно пересекал Конаково. Мимо по пустынным улицам иногда проскакивали армейские «Уралы» и «МАЗы», мощно порыкивая двигателями. У обочины валялись расстрелянные волкуны – штук десять. Одинокая тварь, припадая на перебитую ногу, метнулась за угол и там залегла. Видно, отсутствие энергии Зоны уже сказалось. И все эти уродцы останутся тут на верную смерть.

Им встречались брошенные машины. Иногда с разбитыми стеклами и залитыми кровью салонами – все сплошь новенькие иномарки. От выброса электроника сдохла.

Несколько раз проехали советские «старички» – «Волги», «Жигули», «копейки».

Мелкий дождь сменился ливнем, волосы промокли, и капли скатывались за шиворот. Они накинули капюшоны, а Жук достал из разбитой витрины зонтик и раскрыл его над головой. Невдалеке показалась обгорелая и искореженная громадина боевой машины разграждения. Длинный суставчатый кран обреченно ткнулся в раскуроченный асфальт, а сорванная бронерубка раздавила заднюю часть корпуса сгоревшей старой «Мазды», и та стала на попа. Пара зомби, танцевавших вокруг инженерной машины какой‑то нелепый танец, слово слепые, ищущие вход внутрь бронебульдозера, синхронно замерли и развернулись в их стороны. Не спеша Капитан разрядил им в головы «макаров» – два последних патрона, и зашвырнул опустошенный «ствол» в канализационную решетку.

Где‑то на окраинах слышались выстрелы, несколько раз гремел трещоткой КПВТ (вероятно, с брони палили в не успевших удрать детей Зоны).

На улицах попадались зомби. А много их миновало реку, однако! Живые трупы никак не реагировали на движущиеся машины и людей, лишь вяло перемещаясь без цели или вообще замерев, как в кататонии. Наверное, подумал Шквал, энергия, их питавшая, ослабла, и скоро они умрут окончательно. Мертвецы – свежие и изуродованные тлением, – бродящие по улицам обычного города, давно перестали шокировать его. Горожане уже начали очистку от них Конаково, объединившись в стихийные группы зачистки. Вооруженные гладкостволом, а иногда просто топорами, палками и камнями, они яростно, вымещая минувший уже страх, били бродячие трупы по головам и бросали на месте.

«А ты бы, дядя, нам был бы нелишним у моста!» – с неожиданной злостью мелькнуло у Шквала при виде мужика, выцеливавшего из «Сайги» одуревшего растерянного псана.

Два или три раза сталкеры замечали каких‑то темных личностей, шаривших у упокоенных мертвецов по карманам. А однажды спугнули подростков, пытавшихся снять с вяло отбивающегося зомбака в полицейской форме слегка уже ржавый «укорот» (его они добавили к своему арсеналу).

По дороге от них как‑то отстали товарищи. Последними свалила команда младшего сержанта, заметив пустое разгромленное кафе, где на прилавке стояли ящики с баночным пивом.

– Братья, а куда мы идем? И долго еще нам идти? – нарушил молчание угрюмо сопевший Капитан. Леска глянул на него, но по обыкновению промолчал.

– Еще полчаса, брат. Есть тут одно место, где передохнем, – бросил Шквал.

Они пошли дальше. Ливень потушил основные пожары, но дымящиеся кое‑где развалины домов продолжали забивать воздух запахом гари.

И вот Конаково осталось позади. Несчастное, испуганное, но спасенное. Спасенное ими. Ими. Теми, кто остался там, у моста и на передовой позиции. И Бобром с его замечательной пушкой. И сержантом, любителем пива, с его ребятами. И летчиками, не испугавшимися летать над Зоной, над которой, бывало, и спутники глохли. И многими другими.