Новая Зона. Хозяева Москвы

Его вначале попытаются заговорить, причем угрозы будут разбавляться уговорами и разговорами по душам. Потом его будут бить. Затем испытывать на нем препараты, и в конце концов они, конечно же, добьются своего. Даже полумутанты не железные и не бесчувственные. Чтобы действительно быть безразличным ко всему, нужно быть матрицей. Вот только Дэн предпочел бы заживо сгореть в круге огня, броситься в «мертвую воду» или «мокрый асфальт», да даже пусть бы его кто-нибудь сожрал – все лучше такого посмертия!

Рядом с черным джипом с тонированными стеклами толпились научники в белых халатах. Кажется, двоих из них Дэн видел в Валуево. Они же смотрели на Дениса, выпучив глаза, не иначе помнили его совершенно другим по общей столовой.

– Николай Борисович, позволите? – спросил первый, и Дэн тотчас узнал густой голос. Фома! Это у него были проблемы с утренним пробуждением и телефон, звенящий не вовремя.

Заблоцкий, видимо, кивнул, и для Дэна настал час икс. Научник приближался к нему с вполне читающимися намерениями.

– Всего лишь проба для анализов, это не больно, – подтвердил его опасения Заблоцкий. Тварь с профессорской степенью все еще пыталась договориться с ним. – Вы ведь позволите, юноша, и не станете вести себя, как дитя. Это же такая малость.

Наверняка фашисты так же обращались к еврейским детям. Да и вообще всех молодых людей можно ловить на возраст – это самая легкая по исполнению и эффективнейшая тактика. Скажи ребенку «ты же взрослый», и он станет послушен или хотя бы попытается. Это же один из базовых условных рефлексов, вбиваемый при взрослении человеческим особям! Вот только кое-кто не принял в расчет, что Дэн не помнил своего детства. А значит, и комплексы, с ним связанные, у него отсутствовали.

Он бы еще пальчиком погрозил и сказал, что нажалуется родителям, и тех вызовут в школу. Да пошло все к черту! Денис и в это заведение не ходил. Комплекс «не быть хуже других» у него отсутствовал так же, как и предыдущий. И даже взлелеянный самим собой комплекс изгоя теперь воспринимался совершенно иначе, чем все эти пять лет. Да, он не такой, как эти люди. И слава Богу!

Ему необходимо было сбросить пар, и Дэн рванулся так, словно от того, чтобы не позволить научнику приблизиться, зависела его жизнь. В сущности, так и было.

«Быкуны» подобного поведения явно не ожидали. Вероятно, уже записали его в овощи. Дэну удалось почти вырваться. Почти. Однако до научника он все же дотянулся, и до его лица – тоже. Руку стрельнуло болью – так сильно она врезала в чужую челюсть. Фома охнул и смешно сел на задницу. Денису удалось влепить одному из солдат в солнечное сплетение, подумать о том, чтобы вломиться в растущий по обеим сторонам дороги лес, но на этом везение окончилось.

Один из подбежавших к нему солдат бросился в ноги. Дэн упал и тотчас получил удар в живот. Подняться он и не пытался. Подтянул колени к груди и попытался сжаться в комок. Удары посыпались, как пули из пулемета. Отчего Денис подумал о пулемете, он не понял, но лучшее сравнение попросту не пришло ему в голову.

Глава 19

Сознание возвращалось скачкообразно. Появились ощущения – исчезли ощущения. В уши вплыла фраза «ну ты, блин, герой», и Денис снова оглох. Неудачно зажегшаяся в голове мысль «надо встать и помочь» тотчас подернулась туманным маревом и выключилась. Ни того, кому помочь, ни зачем встать – уже не возникло.

Кто-то погладил его по волосам, и в голове неприятно загудело – как если бы Дэн надел кастрюлю, а потом кто-нибудь со всей дури ударил по ней молотком. Кто? У Алика иногда возникали подобные глупые шутки. Только Алик погиб. Как и Лёха, Выдра и множество других людей. А Дэн… Жив ли он? И есть ли смысл в этой жизни?

Миг – желание уйти. Миг – остаться. Он не помнил точных слов, но знал, что очень любил старую песню давно развалившейся группы. А потом он понял, что может дышать, и это стало удивительным и не слишком приятным открытием. Ребра ныли от каждого вздоха. Жуткое ощущение, когда хочется вдохнуть полной грудью, а не можешь.

– Попробуешь открыть глаза? – спросили над ухом, и Дэн понял, что очнулся.

Перед глазами двоилось, и висела белесая пелена. Он догадался, что сидит в машине, а вокруг разлилась ночь, однако приглушенный свет салона все равно казался невыносимо ярким.

– Поздравляю, сотрясение мозга. Как минимум, – заметил Ворон, протянул руку, отогнул Денису нижнее веко и долго во что-то всматривался. – Но при весьма живописном внешнем виде внутренние органы, похоже, не повреждены.

Можно подумать, сталкер настолько разбирался в медицине, чтобы утверждать наверняка.

– Впрочем, я не врач. Роман посмотрит.

Денис кивнул и не придумал ничего лучше, как осведомиться, не умерли ли они оба. Голос не слушался и давал петуха, как у тринадцатилетнего подростка, но после случившегося он мог лишь радоваться возможности говорить вообще.

– Не дождешься, – фыркнул Ворон и рассмеялся.

– Я видел горящую камионету, – сказал Дэн и испугался. Что, если вокруг – всего лишь бредовое состояние, вызванное побоями?

Ворон нахмурился: