Новая Зона. Крадущийся во тьме

— Доложи обстановку. Как у вас? Потери? — спросил он, садясь не без помощи. Голова кругом не пошла, хотя слабость чувствовалась. На плече, обмотанном бинтом, закрепленным лейкопластырем, выступало несколько алых пятен, но скорее всего рана уже затянулась: «витринка» оставляла практически идеальный срез, она глубоко входила в тело — по самую рукоять, — но раны, оставленные ею, заживали быстро и никогда не гноились.

— Мы ведь разделились после выхода из аномалии, — сказал Денис.

— Представь себе, помню.

— Ну, так вот и все. Когда ты сцепился с этим… маньяком, — Дэн явно проглотил бранное слово, — на нас навалились мутанты. В нашем отряде один человек ранен, двое убитых. А вот полицейских нет, и тел мы не нашли. Крысы нападать перестали, но к тебе мы пробиться смогли только сейчас.

— Когда помощь действительно оказалась не лишней, — сказал Ворон. — Может, я действительно любимчик Зоны, а?

— Эмионик пропал тоже, — добавил Дух. — И Никита ваш исчез.

Ворон покачал головой. Наверное, он когда-нибудь все же начнет винить себя за то, что потащил в Периметр этого парня, но точно не сейчас. Он вообще почти не испытывал эмоций. Где-то внутри тлела тихая радость: выжил, с Дэном все хорошо и с Духом, хотя Ворон никогда не причислял того к числу друзей. Да и Шрама удалось взять, судя по всему, даже живым. А вот грусти никакой не возникало — ни по одному из возможных поводов. Даже исчезновение их невозможного проводника никак не трогало.

— Видимо, не просто так эмионики опасались этих тварей, — заметил Ворон.

— Но наш проводник точно существует и… в общем, здоров и мыслит, — уверенно заявил Денис. — Мне кажется… он за братом пошел. Никита, наверное, жив еще.

Он смотрел как-то странно, и Ворон некоторое время отказывался его понимать. У Дениса совершенно необоснованно горели глаза, а уголки губ стремились вверх. Понадобилось несколько минут, прежде чем Ворон сообразил, в чем дело: эмионик — чертова зоновая тварь, не помнящая себя прошлого, — встретил брата и признал его! Говорило ли это в пользу того, будто и у Дениса при встрече с родными может щелкнуть в голове? Да, наверняка.

— Ах ты… — Ворон хмыкнул. — Ладно, черт с ними, с проявлениями братских чувств, мы и сами выберемся. Помоги подняться, будь так добр. Однако я не помню, будто родственные чувства им вообще свойственны.

— Ко мне проявляют, — напомнил Денис.

— Ты — исключение из всех известных мне правил.

Голова на этот раз закружилась сильно, но Ворон понял, что потеря сознания ему точно не грозит. Он оперся на Духа и позволил довести себя до бывшего (как он надеялся) повелителя крыс.

Шрам был жив и надежно обездвижен, левая ладонь обмотана бинтом, уже украшенным бледной кровью. Рядом с ним стояли трое бойцов. Правую сторону его лица заливала кровь — красная, самая обыкновенная.

— Вот уж не думал, что все так обернется, — сказал Шрам.

— Я тоже. — Ворон приковылял к нему поближе и первое, что сделал, вытащил свисток из нагрудного кармана.

— Ублюдок, — выругался Шрам. — Когда ж ты подохнешь? Я ж тебя победил.

— Не помню. Мы дрались по какому-то старинному кодексу, и я обязан сделать себе харакири? — усмехнулся Ворон. — И отвечая на твой первый вопрос: все мы рано или поздно умрем. Это не означает, что надо быть идиотом.

Дух фыркнул, но Шрам юмор не оценил.

— Прикончишь? — спросил он.

Убивать следовало тогда, несколько месяцев назад, в других обстоятельствах.

— Это уже не смешно, — признался Ворон. — Мы опять возвращаемся к одному и тому же вопросу… — Ноги попытались подогнуться, но выдержали. — Ходим с тобой по кругу. Надоело.

— И на этот раз ты не станешь совершать ошибки, — сказал Шрам, сплевывая на асфальт кровью. Видимо, первые бойцы, добравшись до дуэлянтов, особенно не осторожничали, а сразу пересчитали ему зубы прикладами. Серийных убийц никто не любит, Шраму следовало бы понимать это и не коситься на бывшего сослуживца, как на предателя.

— Не стану, — согласился Ворон. — На этот раз я кровью истеку и поперек или вдоль КПП лягу, но доведу тебя до выхода и сдам с рук на руки. Только не полицейским и не армейской прокуратуре, а представителям ЦАЯ. Сверхопасные мутанты — их поле ответственности. В ИИЗ, боюсь, к тебе отнесутся слишком мягко.

— Мутанты, значит… — Шрам глянул исподлобья.

— Именно. Думаешь, я не помню, после чего у людей кровь бледнеет? Не так уж много времени с тех пор прошло, и по голове мне не настолько сильно и часто прилетало, чтобы амнезию вызвать. — Ворон неосторожно шевельнул плечом и поморщился. — Или у тебя есть другое объяснение, почему в тебе вместо крови бледно-розовая жижа? Впрочем, не везде. В верхней части — вполне человеческая кровь, насколько вижу.

— Объяснение у меня есть, — заверил Шрам. — Да не про твою честь, хотя какая у тебя честь, право слово…

Ворон отвернулся. Оскорбления его не задевали, а поведение некогда грозного, сильного и смертельно опасного врага начало напоминать то, что демонстрирует задира в песочнице.