Новая Зона. Крадущийся во тьме

— Если ты про Зону, то однозначно не скоро. Чернобылю по человеческим меркам очень даже немало лет, но в сравнении с тем же Бермудским треугольником — ничто, — сказал Дим и шумно отхлебнул из своей кружки. — Мнения ученых разделились. Большинство считает, будто Зоны возникли из-за антропогенного влияния. Однако есть и не согласные с этим — те, кто изучал проблему несколько десятков лет до ее возникновения и приложил свою руку к созданию карты аномалий по всему земному шару. Если взглянуть на нее, рисунок получается впечатляющий, но незаконченный. Сильно выбивалась европейская часть России и вот… вуаля, мы имеем Зону в Москве.

— Я не об этом, — прошептал Никита, тотчас встретив внимательный, направленный в переносицу взгляд.

— А я знаю, — сказал Дим, — но позволь уж договорить. Теперь узор выглядит более завершенным, но все равно не до конца. И сдается мне, в наших силах сделать так, чтобы предотвратить рождение новых аномалий, нужно лишь понять как. Возможно, мы даже сумеем найти способ не только сдерживать, но и угнетать московскую Зону.

— Что там за узор? Три шестерки?

Дим поморщился.

— Нет, конечно же, и я всерьез советовал бы тебе отказаться от иудейской философской системы, из которой произошли христианские и исламские учения и, как следствие, сатанинские религиозные культы. Тот же буддизм забавней и не так уперт в догматику, я уж не говорю об индуизме и исконном язычестве. В догмах нет места творчеству, как и в любой строгой системе.

— Московская Зона произошла из-за трафика артефактов и складов на ее территории, — произнес Никита. — Каждый артефакт создает вокруг себя небольшое поле — маленькую аномалию. Когда их стало слишком много, возникла аномалия большая, вот и все! — Он сам не понимал, почему вдруг начал кричать. — Мы просто миновали точку невозвращения!

— Официальная версия, — довольно проговорил Дим. — А отчего не гробнулся Санкт-Петербург или Новосибирск, не говоря уже о Владивостоке? Трафик проходит через эти города, незаконного оборота артефактов никак не меньше, складов — тем более, а органы работают в разы хуже. Однако ни одного случая мутации животных в этих городах не зафиксировано — даже среди бездомных псин и крыс.

Никита прикусил губу.

— Правда, надо отметить, — Дим поскреб подбородок, — зверье подозрительно умнеет в последнее время. Собственными глазами видел, как ворон на асфальте мелом рисовал солнышко, причем очень так похоже на детский рисунок выходило.

— Ворон?..

— Замечательная птица во всех отношениях, обладает интеллектом минимум на уровне приматов и даже таким же коэффициентом соотношения мозга к телу, как у людей. Всеядна и является долгожителем. А еще немаловажно то, что близость Зоны приводит сплошь к положительным мутациям.

— Вы что же, эксперименты на них проводили?

Дим прищурился:

— Если я признаюсь, выгонишь?

Никита подумал и отрицательно покачал головой.

— Вот и правильно, — одобрил Дим. — Мы и на людях проводили, как бы тебя это ни шокировало. И на дельфинах — тоже.

— Дельфинов-то за что?

— Интеллектуальное млекопитающее. Не столь и малочисленное число ученых ратует за признание их нечеловеческими разумными. Размер мозга в соотношении с размером тела гораздо больше, чем у шимпанзе, а поведение указывает на высокую степень умственного развития. Мозг взрослого дельфина весит около тысяча семьсот граммов, у человека на триста граммов меньше. У дельфина в два раза больше извилин в коре головного мозга, чем у человека, и «словарный запас» до четырнадцати тысяч звуковых сигналов. Прибавь к этому самосознание, «социальное сознание» и эмоциональное сочувствие. А вот артефактов они не переносят — никаких, даже тех, которые наша наука считает безвредными или полезными. Почему?

Никита прищурился и задумался. О дельфинах он знал не так уж и много.

— Предположим, аномалия — некий сдерживающий механизм, набор определенных вводных, — сказал он. — Тем, кто до них не дотягивает, дает толчок к развитию, кто, наоборот, более развит — убивает.

Дим усмехнулся:

— Экзамен на скромность сдан. Ты признал, что «дышащая воздухом рыба» умнее тебя.

— Во всяком случае, дельфины приятнее шимпанзе, — заметил Никита.

— Возможно, кто-то с тобой и согласится… — протянул Дим, — но в общем и целом не сходится. Думай еще. Твои коллеги вряд ли были гениями, а ты — кретином. По крайней мере, будь так, профессор… Штирнер общался бы не с тобой, а с ними. Еще предположения?

— В таком случае среда обитания? Действие аномалии разнится в воздухе и воде?

— Тоже нет. Наш водолаз, подвергшийся воздействию «мультика», ощущал и реагировал абсолютно идентично что в бассейне, что в лаборатории. Еще идеи?

— И никакой панической атаки не существовало? — резко переменил тему Никита.

— Нет, ты сам устроил себе помутнение рассудка с последствиями, — с готовностью ответил Дим. — Возможно, тебе понадобилась перезагрузка. Еще более вероятно наполнение информацией — все равно какой, лишь бы в нужном объеме. — Он посмотрел на книги. — Сколько ты читал в день? Два-три тома?

— Один… не помню. Я не все время читал, еще и чинил.