Там, где только что топтались гости, стоял отвратительный смрад. Запах нежити и разлагающегося мяса. Стараясь не дышать глубоко, Андрей пошел по коридору к каюте штурмана. До нее было метров тридцать. Какое-то неявное, неприятное чувство подсказывало Малахову, что там произошло что-то нехорошее. Дверь в каюту не была задраена, и Андрей легко открыл ее и ступил на порог.
– Константин Петрович, – Андрей вышел на связь с командиром.
– Что такое?
– Плохо. – Голос Андрея чуть дрогнул.
– Что значит плохо?! – рявкнул командир. – Что с штурманом?
– Его нет. Нет в каюте, дверь открыта.
– Возвращайся, – кратко приказал Протасавицкий.
Глава 13
– Я проверил все логи камер, – такими словами командир встретил Малахова. – Смотри.
Вход в каюту Тимофеича осаждали точно так же, как и медчасть, и мостик. Несколько зомби и какое-то мерзкое существо, смахивающее на жирную бесформенную свинью, которое Андрей не смог идентифицировать. Они без особого успеха вяло ломились в каюту. Но внезапно картина поменялась. Из глубины коридора появилось странное создание. Было похоже, что кто-то сделал карикатуру на человека. Слабое, тщедушное тело с громадной уродливой головой. На висках пузырились жуткие язвы, было, вообще, непонятно, как оно может выживать с такими ранами. Самое удивительное, этот монстр был одет. На тощих бедрах болтались старые, вспузырившиеся на коленках синие тренировочные штаны. Голубая майка-алкоголичка, вся в жирных пятнах, еле держалась на острых плечах. Впрочем, наряд хорошо гармонировал с болезненной опухшей рожей визитёра.
– Твою мать, – прошипел Малахов, – контролер!
– Что? – Протасавицкий скорчил гримасу отвращения. Непонятно, что его возмутило – или вид монстра, или то, что Малахову он тоже был знаком. – Что это убожество может сделать?
– Смотрите. – Андрей отстранился от экрана. – Сейчас, я думаю, всё станет понятно.
Появление контролера произвело на зомби и прочих тварей сильное впечатление. Зомби моментально выстроились вдоль стен, лицом к этим самым стенкам и начали протяжно гудеть, не смея даже оглянуться. Бесформенная свинья, видимо, совсем потеряла мотивацию и легла на пол, тихо похрюкивая, закрыла глаза, на морде у нее была написана полная покорность.