Новая Зона. Первопроходцы ада

Первое, что он увидел, – это горящие глаза, и лишь потом огромную оскаленную морду, до ужаса страшную, когтистые передние лапы и грубую длинную шерсть…

Прямо на них по самой обычной деревенской улице, как в какой-то безумной компьютерной игре, длинными скачками неслась стая жутких тварей.

Потом Арсеньев, как ни старался, не мог составить целостный образ атаковавших их тварей. В памяти выпячивались плотно прижатые уши, когтистые лапы, взрывающие свежую грязь. Жуткие создания то высоко взмывали в прыжке, то неслись, низко стелясь по земле, словно какие-то инфернальные таксы…

– Щас я вас! – истошно заорал один из подобранных ими дезертиров, совсем еще зеленый ефрейтор, бежавший от ужасов Зоны домой, на Колыму, и вскинул свой старый АК-47, врученный ему полгода назад после принятия присяги на верность Отечеству.

– Прекрати, идиот! – завопил Антон, но было поздно.

В боевиках люди обычно легко убивают полчища врагов из подобного оружия. Увы, реальность заметно отличается от киношных спецэффектов. Ибо в цель летят первые четыре-пять пуль, а потом ствол, хоть у китайского клона древнего ППШ, хоть у высокотехнологического образца современной конструкции, начинает уводить вверх и вбок, а бьющая в плечо отдача разворачивает стрелка вправо.

И очередь прошла ровно там, где за секунду до того находился Антон. Еще секунда, и временный соратник перерезал бы его пополам автоматной очередью.

Но этой секунды Дракон ему и не дал, сбив Арсеньева наземь.

– Лежи! – рявкнул он прямо ему в ухо.

Где-то сбоку что-то орал участковый, грохотал «Бизон» второго дезертира, сержанта, всего два месяца не дослужившего до вожделенного дембеля, пару раз хлопнул ПМ – это подслеповатый Армолин тоже, видать, решил присоединиться к битве с нечистью.

Выстрелы, противный визг и глухие удары пуль в кирпич, радуга разлетающихся осколков, лай испуганных собак и вопли людей, звон разбитого стекла и треск расколотых пулями досок…

Здоровенная туша пролетела в прыжке над его головой. Как в замедленном кино, увидел он ее зубы, когтистые, обвитые жгутами мышц лапы, взъерошенную шерсть на загривке.

А далее… Едва ощутимая волна чего-то пронеслась подобно молнии, преломляя воздух и будто меняя саму геометрию пространства… Глаза, прожигая красным огнем насквозь его душу, излучали поток ненависти и зла.

За мгновение в мозгу промелькнули нереальные картины каких-то далеких, непостижимых для разума миров, безжизненные кварталы заброшенных городов, пустые черные глазницы полуразрушенных строений, черные пустоши огромных старых пожарищ. Арсеньев так и не понял, что это было за видение и откуда оно пришло. Был ли это морок, насланный мутантом, или реакция перенапряженного уставшего мозга на все происходящее.

А потом все кончилось. Стая проскочила через них и унеслась за поворот лесной дороги. Остались только душный запах, напоминавший поднявшемуся с земли Антону мускусный дух террариума, и следы… Не будь следов, можно было подумать, что это все им привиделось.

– Как сквозь землю провалились, черти! – Сержант мрачно сплюнул.

Трудно было с ним не согласиться.

– А может, это и правда нечисть какая-то, – вдруг изрек ефрейтор, вертя в руках пустой автомат и явно не понимая, как же так, он же должен был убить всех врагов? Где трупы мутантов и подранки, воющие от ужаса перед оружием царя зверей?!

– Слышал я по телевизору, – наморщил лоб местный Анискин, – мол, эта Зона нарушила течение времени, и всякие древние существа, какие в старые времена водились, всякие там чугайстры с лешими вновь по земле ходят.

– Если уж и нечисть, то это явно не черти. – Дракон улыбнулся. – Черти, как мне покойный дед рассказывал, брани не любят, а мы тут полчаса матерились, и никакого толку.

А сержант вдруг отвесил ефрейтору полновесный подзатыльник и высказался о его умственных и стрелковых способностях так энергично, что Антон узнал целых два новых выражения.

– Ладно, славяне, – сказал сталкер, – хватит попусту пыль гонять. Грузимся в «броник» и поехали, пока настоящая спецгруппа не нарисовалась. А то будет нам и хлеб, и яйки, и млеко.

(Местное население рассчиталось со спасателями натурпродуктом.)

Из-за ограды на них напряженно взирал парнишка лет десяти – одиннадцати в потертой куртке не по росту. За пазухой у него устроился то ли котенок, то ли щенок – возможно, мальчишка собрался уносить зверька от опасности, когда поднялась кутерьма.

* * *

Убедившись, что ужасные создания точно убрались, а следом за ними отъехали и гости, Витька Гладыш вернулся в сарайчик, где и проводил время до этой дикой тревоги.

На коленях у мальчика, развалившись, сидел рыжеватый зверек. Урча, он изредка вытягивал то одну, то другую лапу, выпуская острые коготки. Руки Витьки тонули в теплой, мягкой шерсти, ощущая каждый удар маленького сердечка. Только что забавный питомец съел две сосиски, унесенные мальчиком из школьной столовой. Его друг был доволен, наполняя каким-то образом всю душу Виктора Васильевича Гладышева, отрока двенадцати неполных лет, теплом и умиротворением.