Новатерра

      Он знал о странной особенности своих глаз: обычно они выглядели карими, в минуты радости и умиротворения становились то зелёными, то голубыми, перед лицом угрозы блестели холодной серостью легированной стали, а тяжкие заботы и раздумья чернили их погуще, чем Малевич - свой '... квадрат'.

      - И вправду светлеют! - удивлённо воскликнула Алина. - Как ты это сделал?!

      - 'Аще Бог по нас, кто на ны?!' - вопрошали, идя на ворога, наши далёкие предки. Нет в этом мире невозможного для человека, если Бог с ним заодно.

      - Смелое заявление! Скромность определённо не входит в число твоих пороков.

      - А для чего лукаво скромничать, когда так оно и есть, - вполне серьёзно заметил Александр. - Позвольте предложить вам руку, милостивая государыня?

      - С превеликим удовольствием, милостивый государь!

      Алина тепло улыбнулась, и мягкая её ладошка как-то очень естественно скользнула в мозолистую длань потомственного казака тире гвардейского комбата тире Божьего избранника...

      На автостоянке бок о бок - вернее, двери в двери - с командирским Mercedes Gelendewagen бессильно распласталась, как раздавленная танком черепаха, старая просевшая 'восьмерка', и гости, следуя указанной Александром примерной дирекции, направились именно к ней. Каково же было всеобщее изумление, когда по мановению руки комбата сработал центральный замок сверкающего чёрным лаком внедорожника!

      - М-да, - покачала головой Алина, - по поводу отсутствия миллионов в закромах нашего любезного благодетеля я точно погорячилась... Между прочим, украинские офицеры рады и 'запорожцам'. Представляю, на чём раскатывают ваши генералы! Наверняка не меньше, чем на 'Хаммерах'.

      - Нет, миледи, 'Хаммеры' у нас - удел прапорщиков, а генералам положены болиды 'Формулы 1', - плоско отшутился Александр.

      А про себя решил сегодня же вечером упросить Валентинова оставить 'гелендеваген' в его распоряжении ещё на день. Дед добрый. Дед поймёт. Дед войдёт в положение. Дед обойдётся служебным УАЗиком. Дед любит делать маленькие одолжения 'внучкам'. Вовсе не потому, что альтруист. Дед - просто умный человек и опытный руководитель. Примерно за такие вот благодеяния 'внучки', во-первых, обожают Деда, а во-вторых, и это главное, готовы за него и для него в лепёшку расшибиться...

      - Прошу садиться, дамы и господа, едем!

      И они поехали. Александр, естественно, за рулём. Алина - рядом справа. Алёнушка - стоя меж спинками переднего ряда сидений. Папа с мамой - сзади. Свободно. Комфортно (хотя избалованные роскошью дамы, кривляясь, заявляют - жестковато, угловато). Достойно. Солидно. По-взрослому.

      Единственная среди них несовершеннолетняя, Алёнушка минут десять без умолку щебетала, рассказывая о совсем не детских шалостях дружков-подружек в детском садике. Воистину нет ничего дошкольного в том, чтобы развести целую коробку акварельных красок в ведре бабушки-технички или спрятать котёночка в сумке воспитательницы - то-то ведь обрадуется, когда дома обнаружит там пушистый комочек! Вместо кошелька, томика Марининой и косметички... Но как только они въехали в пределы города, девочка притихла, поводила пальчиком по большой матовой звезде на погоне камуфляжа Александра и задумчиво проговорила:

      - Звёздочка... А где ещё две?

      - Ещё две?! Ну, как тебе сказать... может, когда-нибудь и прибавятся, но не так скоро. Если доживу, конечно.

      - Конечно, доживёшь, ты же совсем не старый!

      В совсем не старом до поры мозгу Александра только начало было формироваться недоумение по поводу того, что полчаса назад ангел-хранитель вот так же обмолвился касаемо 'полковника', как вдруг - очень вовремя! - зазвонил мобильный, переключенный на громкую связь.

      - У аппарата, - досадливо ответил он на вызов.

      - Старый, ты где? - заплетающимся языком проговорил невидимый - по счастью! - Док.

      Почему 'по счастью'? Да по той простой причине, что Шаталин даже трезвым вовсе не являл собой секс-символ ВДВ России, а уж пьяным... Судя же по доносившейся из динамика абракадабре вместо внятной русской речи, день у него пропал не зря. Приятель явно был 'кривым', будто классический турецкий ятаган. К тому же обращение 'Старый' он употреблял лишь в состоянии предельного эмоционального подъёма. Или даже запредельного. Как, например, сейчас, после дегустации всего гостевого запаса 'прохладительных' напитков... Обычно же называл комбата Санычем, дескать, привык за пару-тройку лет цивильной медицинской практики - Ароныч, Моисеич, Шмульевич. Степаныч тоже. С исконно-посконной фамилией Эйдельштейнов...

      - Где я? - поморщился Александр. - На церемонии вручения Нобелевской премии мира в Стокгольме. Чего хотел?

      - Да насчёт москвичей...

      - Дрянь! Нулёвый 'Запорожец', и тот получше будет.

      - Пошёл ты, Старый..! Встретил?

      'Свою любовь!' - подумал он. Доку же ответил:

      - Ты хоть радио слушай между тостами. Над всей Европой стабильно тяжёлое метео, все рейсы отменены.

      - Вот и заеби...

      - Без выражений! - оборвал его комбат.

      - Понятно. Значит, не один... Я говорю, вот и хорошо. Давай, подкатывай...те в медпункт, здесь напитков и закусок на весь твой батальон!

      - Дока, я - пас! Мы - пас.

      - Да ладно тебе!