Новейшая история еврейского народа от французской революции до наших дней. Том III. Эпоха антисемитской реакции и национального движения (1881-1914) с эпилогом (1914-1938)

Через неделю после опубликования этой декларации, в прусской палате депутатов произошли горячие прения по еврейскому вопро­су. Депутат прогрессивной партии, профессор Генель (Hanel) обра­тился с запросом к правительству по поводу агитации, которая ве­дется в Пруссии против еврейских граждан и местами приводит к эксцессам; так как агитация связана с распространением петиции на имя канцлера, то депутат спрашивал, как относится прусское прави­тельство к этим требованиям нарушения основных законов. Запрос Генеля обсуждался в двух заседаниях палаты (20 и 22 ноября). Вице­президент прусского совета министров граф Штольберг ответил, что петиция еще не поступила к канцлеру, но что правительство не наме­рено отступить от основного закона о равноправии граждан. Офи­циально холодный тон ответа, в котором даже не упоминалось о ев­реях, не мог успокоить авторов запроса, а последовавшая затем речь одного консервативного депутата (Рейхеншпергера) раскрыла так­тику правительства. Одобряя стремления антисемитов, депутат вы­разил желание услышать от представителя министерства, что оно не намерено изменить свою административную практику по отноше­нию к евреям. Было ясно, что пожелания антисемитов совпадают с практикой правительства. И вот на трибуну вышли лучшие ораторы прогрессивной партии. Рудольф Вирхов (знаменитый медик) в своей речи назвал «шарлатанскими» приемы антисемитов, которые опери­руют то расовыми, то религиозными, то экономическими мотивами; он заявил, что правительство, опирающееся на консервативную партию, несомненно солидарно с антисемитами и несет ответствен­ность за их действия. Другие ораторы характеризовали штеккеровский «христианский социализм» как низкую демагогию. Лидер про­грессистов Евгений Рихтер в блестящей речи сказал, обращаясь к консерваторам: «Вы жалуетесь на биржевую спекуляцию евреев, но забываете, что в ней участвовали немецкие князья и герцоги, кото­рых изобличил в парламенте именно еврей Ласкер. Народные банки — наилучшее орудие против ростовщичества, а во главе Берлинского народного банка стоит еврей Штрассман, член Берлинской городс­кой думы. Вы жалуетесь на «еврейскую прессу», но сознайтесь, что вы этим обозначаете либеральную печать вообще. Правительство преследует социал-демократов, выступающих только против имущих классов, и покровительствует социал-христианам, проповедующим вражду к целой расе. Я отлично знаю, что в этом деле замешаны руки и голова германского канцлера; друзья Бисмарка, Трейчке и Буш, участвуют в антисемитском движении. Недаром петиция обращена к князю Бисмарку. Петиционеры уверены, что если соберется мил­лион подписей, то Бисмарк возьмется за дело. Для выяснения этого мы и внесли запрос, ибо желаем, чтобы было подавлено реакцион­ное движение, позорящее нашу страну».

После громовых речей оппозиции все ждали объяснения Штек­кера, одного из тайных вдохновителей петиции. Он выступил с длин­ной речью, в которой сквозь маску смиренного пастора проступали черты хитрого, изворотливого политика. Штеккер уверял, что един­ственное его желание — «водворить социальный мир, нарушенный евреями». «Еврейский вопрос для меня не вопрос религии или расы, а вопрос социально-нравственный. Он заключается в том, что пол­миллиона наших сограждан-евреев принадлежат к другому племени, другой религии, имеют другой строй понятий, чувств и стремле­ний, отличающих их от нас, и в том, что они начинают занимать в нашей нации положение, не соответствующее их численности. Мы живем в государстве, где 80 процентов населения (верующие) хри­стиане, и мы вправе требовать, чтобы на это государство смотрели, как на христианское общежитие, управляемое христианскою влас­тью и христианским законодательством». Не замечая противоречия между последними словами и вступительным заявлением, что еврей­ский вопрос не религиозный и не расовый, Штеккер в дальнейшем запутался в сети собственных измышлений и был публично изобли­чен во лжи. Когда ему крикнули слева: «Подписали ли вы петицию?», он сначала ответил: «Нет», — но когда ему указали, что его подпись имеется там, он признался, что впоследствии присоединил ее к про­чим. Прения в ландтаге кончились без принятия определенной резо­люции. Из самого обмена мнений достаточно выяснились отноше­ния разных партий к еврейскому вопросу и характер «нейтралитета» правительства в этом деле. Ввиду официального ответа министер­ства, оставалось только ждать результата петиции после подачи ее канцлеру.