Новейший философский словарь. Постмодернизм.

Язык интерпретируется Левинасом как дискурс в границах интериорного. Его функция в этом случае редуцируется к собиранию гетерогенного в единство присутствия посредством Эго, базисной интенцией которого является “Я мыслю” В интенции “от-меня-к-другому” фундированной языком, актуализируются темпоральность и темпоральные фазы сознания. Язык аккумулирует диахронию времени в присутствии и репрезентации. Разумность языка проявляется, рассуждает автор “Д. и Р ” исключительно в социальности “говорения” (dire), в ответственности по отношению к Другому как к тому, кто управляет вопросом и ответом в пределах установленной речевой коммуникации. Другой как принципиальное “не- присутствие” и “не-представленность” противостоит универсально данному с подчеркнутой одновременностью присутствия вещей. Таким образом, эголо- гическая деятельность репрезентации не прерывается даже посредством “вхождения в язык Другого”

Согласно Левинасу, изначально “инаковость” другого лица проявляется на логическом уровне коммуникации как часть целого vis-a-vis других, в пределах которого каждый выступает другим для другого. Для индивидов, включенных в такого рода коммуникативное взаимодействие, язык, существующий интенционально, собирает партнеров- собеседников и служит лишь средством обмена информацией. “Инаковость” другого по отношению к “я” есть лицо другого человека, заставляющего реагировать на Другого. Это реагирование бескорыстное, не заботящееся о взаимности. Пропозициональному дискурсу предшествует дискурс, детерминируемый “властью исповедника” и исключающий вопросы “Чье это лицо?”, “Откуда происходит эта власть?” Объективность, инспирируемая идеей справедливости и базирующаяся на ней, определяется интенцией “для-другого” Лицо Другого при исключении многообразия форм выражения это чистая экспрессия, “обнаружение” без всякой защиты, без прикрытия, предельная честность и прямота, уязвимость, про- двинутость к смерти в предельной обнаженности: наготе, нищете, смирении и полной беззащитности. Через осознание смертности возможна “исповедь” перед авторитетом, по аналогии незащищенности человека перед лицом невидимой смерти: “через лицо Другого, через его смертность, все, что в этом Другом не имеет отношения ко мне, указывает Левинас, “имеет ко мне такое отношение” и затрагивает меня” Ответственность за Другого как за лицо,сигнализирующее “ты не будешь убивать” “ты ответственен за жизнь этого совершенно иного другого” есть ответственность за каждое единичное и уникальное существо. “Я” высказывающееся от первого лица аналогично “Я” Достоевского, заявляющего “Я грешнее всех”, тематизирует долг всех перед всеми, долг бесконечный, без претензий на взаимность. Таким образом, согласно Левинасу, отношение' Эго к другому асимметрично и исключено из ноэматической корреляции любого тематизируем'ого присутствия. О возвращении “к теме ответственности перед Другим, к теме близости ближнего, к теме подлинной рациональности”, которая дополняет теоретическое объяснение с его предметным мышлением пониманием бытия как естественного развертывания с “пред-фундаменталь- ностью долженствования” свидетельствует Лицо Другого как “инаковость” как трансцендентное, которое никогда не станет имманентным Эго. Лицо Другого является базисным понятием “феноменологии социальности” Левинаса. Приказы как факты тематизации языка ближним детерминируются его абсолютной слабостью — смертностью, которая предшествуют всякому опыту уподобления и вербальной материализации. Ситуации долженствования атрибутивен, согласно Левинасу, темпоральный модус “незабвенного прошлого” Ответственность предшествует любому логически организованному размышлению. В противном случае лицо Другого было бы редуцировано к репрезентации, объективации видимого. Этическая первичность ответственности актуализируется лишь как прошлое вне пределов “реминисценции, ре-тенции, ре-презентации или связи с запоминаемым настоящим”

По Левинасу, история человечества, прошлое других конституирует гетерономный порядок коммуникации. “Диахрония в приложении к прошлому, которая не может быть аккумулирована в репрезентации” есть, согласно автору “Д. и Р ” “конкретность времени, то есть время ответственности за Другого” Диахрония прошлого не может быть выровнена (синхронизирована).