Новелла о слепце, предопределяющая и обобщающая мою смерть

Пошла к бару. У дверей стоял и курил слепец. Падавшие снежинки не мешали ему смотреть куда-то вверх. Спокойно покурили. Я думала, как это получается, что все еще тянется жизнь, хотя живем мы так, что долго не протянешь.

– Может, пойдем уже внутрь? Холодно, – сказала я и повернула к дверям.

– Подожди. Посмотри, какой номер у соседнего дома, – попросил он, все еще задрав голову.

Больше не хотелось стоять на улице, но я все же потащилась к соседнему дому. Слушала, как тихо он ждет и как громко идет снег. Шла все вперед, искала номер. Не нашла и не могла найти.

– Здесь нет никакого номера, но судя по соседним домам, должен быть «2А». Хотя и за ним видны дома. Ай, не знаю. А почему спрашиваешь? – повернулась я к нему.

Он стоял далеко, за множеством снежинок. Шла я к нему лениво, будто отдыхала. Опять спросила о том же, но он не ответил, спокойно ждал. Шла и не смотрела на него, потому что снежинки больно бились о глазное яблоко. Острые, полные жизни снежинки.

Послышался оглушительный незнакомый звук, точно гром. Повернулась в его сторону и увидела, как с недостроенного многоэтажного дома, хлопая и сворачиваясь, падает огромное белое полотнище, прикрывавшее всю боковую стену. Наверное, доски, которыми вверху были прибиты его края, не выдержали тяжести ткани, пропитанной влагой.

На мгновение я обомлела, потом стала глазами искать слепца. Он отвернулся. Видела, что не испугался, и не обязательно объяснять ему, что случилось. Снег шел огромными кусками. Хотела о чем-то спросить, но остановила донесшаяся из бара песня:

Уж и рожь проросла,

Мозжечок мой тоже,

Уж и головы срубили

С индюков и куриц.

Все пухлявые девицы

Унеслись в лесок,

Городские мужички

Бросят пить чаёк…

Я видела, что слепца не волнует ни песня, ни я. Смотрела на строящийся дом и огромное белое полотнище с кучей досок внизу. Монашеская любовь – когда из-под клобука не видно ничего, кроме любимого силуэта впереди.

Беднячки кусали мошек,

А бабулькин на пенечке

Дал гвоздем себе в колено,

Сдулася коленка.

Все черне-черне-чернеет,

И понятно все,

Но бабулькин возродился

По-над полюшком. И рожь.