Новеллы

Как хорошо представить все это, сидя, здесь в одиночестве, после работы, и сказать в трубку: — Милая, буду дома через полчаса. — Как хорошо, что у него такая квартира, у него, оставшегося когда-то сиротой. Есть жена, телефон, на стенах картины висят, в кармане достаточно денег — чего еще желать? Нечего. Всего хватает, все прекрасно.

— Алло, — говорит господин Герег. — Заинька? Что у нас на ужин? Гусиная печенка? — И господин Герег видит уже обязательный в таком случае салат.

— Какие у вас еще новости?.. так (что-то с канарейкой, не клюет свежий корм)… а теперь послушай только, что сегодня было у меня в конторе! Какой-то директор подсунул нам нового практиканта. Мое мнение? Гигант да и только, все по пути сшибает, борец и атлет в цивильном костюме. Пришел это он утром и сразу: «Мне нужен господин управляющий!» Зачем? «Только лично ему скажу». — «Я управляющий!» — «Ах вот как!» — и первым руку мне подает. А сам даже не представился. Ну и манеры, скажу тебе. Со мной запанибрата: что вам, да куда, да где? — ни тебе «пожалуйста», ни «слушаюсь», а на цепочке от часов все время крутит здоровенную серебряную медаль. Только на нее и смотрит, чтобы я заметил. А знаешь, какие обезьяны эти нынешние чиновники! Один тут же прибежал: «Подумайте только, господин Герег, он по утрам два центнера поднимает!» Ах вот как, думаю.

Угадай, Зайка, что я с ним сделал? А вот что. Подхожу я к нему и говорю: слышал я, вы очень сильный, — он сразу грудь колесом и смотрит, что бы тут передвинуть? — так будьте любезны, спуститесь в кассу на первый этаж и спросите там, числится ли на счету сахарных заводов задолженность 43519 пенгё 76 филлеров и что там с ней?.. Сказал ему это, как всегда, мимоходом, а сам у себя уже веду переговоры с Веной.

Вижу, силач стоит столбом, но потом все же помчался. Через пару минут возвращается. «Простите, господин управляющий, какую сумму вы изволили назвать?» — Оставьте, — отмахнулся я, — все уже давно сделано. Лучше принесите-ка из архива уведомление Комиссионного бюро от седьмого декабря… — только он идти собрался, шевелит губами, повторяет про себя поручение, я снова его окликаю: и еще, пожалуйста, захватите контракт с Лесным управлением и две последние наши с ними сделки, — а сам продолжаю разговор с Валютным банком…

Силач уходит. С тремя названиями в голове, с тремя небольшими цифрами, когда ему и одной-то не запомнить… Возвращается он взопревший: «э… э… э…» — А я лишь смотрю себе, как он заикается и багровеет, дрожит, что завтра же вылетит отсюда из-за жалких трех цифр, он, который играючи управляется с двумя центнерами. — Ладно, — киваю я и поручаю ему одно валютное дело. Совсем малюсенькое.

Он приходит обратно. Отдела не нашел. Нужного человека тоже. И вообще сегодня не приемный день. Тогда я поручаю силачу сложить несколько статей бюджета… он приносит… все не так, а я, заметив, что он обратился к кому-то за помощью, тотчас вхожу и спрашиваю: — Ну как, сосчитали? Нет еще?.. А у силача в руке носовой платок, он весь день в запарке, глаза безумные… и дрожит, как студень… а вечером приходит ко мне… и уже не выставляет напоказ свою медаль, пиджак застегнут на все пуговицы и плечами не играет. Ссутулился весь и говорит: «Прошу покорно, не судите строго… первый день». — Я чуть не расхохотался. Ладно, говорю, вот видите, пяток цифр бывает трудней осилить, чем два центнера. Ну, ничего, успокойтесь и идите домой.

Говоря это, господин Герег от души улыбается, покачивается на стуле. — Скажи, что он на моем месте стал бы делать? Как столько чисел бы запомнил?.. — В ответ из дома звенит веселый смех Зайки. Он слышит, что забавы ради она дает слушать разговор и горничной, трубка так и заливается смехом.

Вот так. Теперь все. Это последнее, что он делает вечером в конторе. Звонит Зайке и изо дня в день смешит ее, рассказывая, как и нынче господин Герег оказался на высоте…

Маленький человек поднимает воротник от ветра. Опускает крышку бюро. Он покидает одну империю и направляется в другую — к себе домой.

1935

Перевод А. Смирнова.

ФАЛЬШИВЫЕ ДЕНЬГИ

Обучение скворцов было обязанностью детей. Тощие пичуги сидели в проволочной клетке, а возле стояли трое мальчуганов. Дети хором повторяли: «Доброе утро, ваше высокоблагородие!» Они зевали, ссорились и снова тянули: «Доброе утро, ваше высокоблагородие!» Птицы, которых надлежало обучить, чистили перышки и разглядывали друг друга; грудки у них опали, им хотелось есть, но мухи исчезли с наступлением дождливой погоды, а другого мяса у Кадаров не водилось. Птички ленились учиться, да и у детей из-за голода в последние дни ослабла дисциплина.

— Мам, дай поесть! — кричали они, заглядывая в кухню.