Новеллы

— О том, — обычно выпаливал Нино Mo, — что все они до одного настоящие скоты.

— Кто?

— Да эти, сукины дети! Шахтеры. Роют, роют, а цена на серу все падает, падает и падает! И даже не понимают, что губят себя и нас; ведь все деньги исчезают в этой яме, в этой ненасытной пасти дьявола, пожирающей нас живьем!

— А что вы предлагаете, простите? — снова спрашивал Скала.

— Ограничить, — невозмутимо отвечал Ночо Бутера. — Ограничить добычу серы. По–моему, это единственный выход.

— Святая мадонна, какой же вы глупец! — тотчас же восклицал дон Маттиа Скала, вскочив на ноги, чтобы удобнее было жестикулировать. — Уж простите меня, дон Ночо, но вы сущий глупец, и сейчас я это докажу! Скажите, пожалуйста, сколько копей из многих тысяч разрабатывают сами владельцы? Не больше двухсот. Все остальные сдаются в аренду. Правильно я говорю, Тино?

— Возможно, — серьезно, с достоинством откликался Тино Лабизо.

А Нино Mo восклицал:

— Возможно? Эх ты!

Дон Маттиа движением руки приказывал ему замолчать.

— А теперь, милый мой дон Ночо, скажите, на какой срок жадные и пузатые, вроде вас, владельцы копей сдают их в аренду?

— Лет на десять? — предполагал Бутера, улыбаясь с видом снисходительного превосходства.

— На двенадцать, — милостиво соглашался Скала, — иногда даже на двадцать. Ну а что можно сделать за такой короткий срок? Какую выгоду можно извлечь? Каким бы вы ни были ловким и удачливым, за двадцать лет вы не оправдаете даже расходы по эксплуатации самих копей. Я это к тому, что если сам владелец копей и может снизить добычу серы, когда спрос на нее падает, то арендующий их на такой короткий срок никак этого не может. Ведь тогда он первый и пострадает, а выгадает только его преемник. Вот арендатор и старается изо всех сил добыть как можно больше серы, понимаете? Ведь у него почти не бывает свободных денег, и он вынужден снижать цены на серу, продавать ее по любой цене, лишь бы не останавливалась работа, иначе, как вы знаете, владелец расторгнет арендный договор. А в результате, как говорит Нино Mo, цены падают, словно это не сера, а простой булыжник. Кстати, вы вот, дон Ночо, учились? Да и ты тоже, Тино Лабизо? Так вот, можете вы оба сказать, что это за штука сера и для чего она нужна?

При этом ехидном вопросе Лопес поворачивался и оглядывал всех широко раскрытыми глазами, Нино Mo лез дрожащими руками в карман, словно хотел немедля отыскать там ответ, а Тино Лабизо, как человек осторожный, снова вытаскивал носовой платок, чтобы выиграть время и заодно высморкаться.

— Вот так штука! — в замешательстве восклицал Ночо Бутера. — Сера нужна... нужна... для опыления виноградников, нужна...

— И... и еще для... для серных спичек, кажется, — добавлял Тино Лабизо, с превеликой аккуратностью складывая свой носовой платок.

— Кажется... кажется! — передразнивал их дон Маттиа Скала. — Почему только кажется? Так оно и есть! Лишь для этих двух целей она и годится. Спросите кого угодно, и никто вам не скажет, для чего еще нужна сера. А мы–то трудимся до кровавых мозолей, чтобы добыть ее, потом везем эту серу к морю, где множество английских, американских, немецких, французских и даже греческих кораблей уже ждут, чтобы набить ею свое ненасытное чрево; гудок — и до свидания. Что они там с ней будут делать? Никто этого не знает, да и не пытается узнать! А пока что наше богатство — ведь сера могла бы стать нашим богатством — вывозят из развороченных недр, а мы, полумертвые от усталости, как слепые, как глупцы, остаемся с пустыми карманами. Только и прибыли, что гибнущие от дыма поля.

После столь живого и убедительного описания слепоты, с какой промышленники и торговцы используют дарованное им природой сокровище, вокруг которого кипело столько страстей и шла такая непримиримая и жестокая борьба низменных интересов, четверо друзей погружались в молчание, чувствуя себя обреченными на вечную нищету.