Новеллы

Разглядев, наконец, что это был монах, подошедшие с большим трудом подняли его. Он оказался совершенно разбитым, так как во время падения его на землю язык колокола выскользнул у него из рук и крючком своим впился ему в плечо: когда же монах хотел подняться, то язык бил его по бокам и пояснице. Таким образом, он оказался весь измятым, и был еле жив. Вернувшись вместе с захватившими его на площадь, он отправился к приорам и рассказал им о наводнении, о том, как он упал и какой опасности подвергался; к этому он прибавил, что если бы производимый им стук не услышал караульный, ему бы не миновать гибели, а кроме того, он заявил приорам, что никогда больше не возьмет в руки щита, а тот, который был с ним, поломает на тысячу кусков, как только вернется к себе домой, чтобы никогда больше не носить его. После того, как приоры выслушали такое сообщение, пульс, который они было потеряли, снова вернулся к ним, и они разрешили всем разойтись по домам. Случай этот доставил большое удовольствие и в Мачерате, и в соседних местностях всем, услышавшим о нем, когда они представляли себе наводнение и падение брата Антонио.

Такими же невеждами и глупцами оказываются люди часто, и особенно во время войны, когда они из-за падения какой-нибудь четверти орехов или разбитой кошкой чашки поднимают всех на ноги, думая, что это неприятель. И по этому поводу они бросаются, сбитые с толку, подобно пьяным дуракам, и теряют зсякий рассудок.

Новелла 133

Будучи одним из приоров в пору, когда император Карл спустился в Италию, чтобы овладеть ее короной, Уберто дельи Строцци с помощью двух забавных выражений обращает однажды печаль, порожденную этим событием, в смех

Когда император Карл, король Чехии,[357] спустился в Италию, чтобы овладеть се короной, когда он преуспел здесь, в особенности в Тоскане, и занял Пизу, Сьену и Лукку, флорентийцам показалось, что дела их идут очень плохо.

В числе приоров в эти времена были Уберто дельи Строцци,[358] Сальвино Беккануджи[359] и другие их товарищи. Когда они устроили совещание с вызванными на него, в зале собралось большое число граждан, которые искали опоры в словах мудрых людей. Одни говорили, что Карлу придется скоро за неимением денег уйти из Тосканы; другие: «Мы избегли гораздо больших опасностей», и все собравшиеся усердно утешались чесноком. Уберто дельи Строцци, один из приоров, был человеком старым и самым забавным, какой только жил в нашем городе, но в то же время очень бедным; Сальвино Беккануджи был также весьма беден. И вот, когда на совещании с приглашенными членами совета было высказано все, что было нужно, Уберто дельи Строцци поднялся с места и сказал им от имени приоров: «Мудрые члены совещания, выслушав ваши советы и видя, что вы вполне согласны между собой, синьоры обрели в этом величайшее утешение и положили немедленно привести советы эти в исполнение. Как Уберто, я хочу сказать вам одно: не так черен черт, каким его малюют. Пусть император этот пробудет здесь хоть и долгое время; он исчезнет, словно пролетит по воздуху, потому что он беднее Сальвино Беккануджи, нашего товарища, находящегося здесь».

Сальвино был очень стар. Услышав такие слова Уберто, он поднялся, вышел вперед и сказал: «Что ты говоришь? Что ты говоришь обо мне? Как так беден? Я богаче тебя».

И он так разгорячился, что Уберто не мог сделать заключения к своей речи; и потому Уберто сказал: «Сказать правду, так мне не дали говорить. Сальвино прервал мою речь. Открой двери, и ступай с богом!»

Это никак не могло успокоить Сальвино, так как, препираясь с Уберто, он оказался посрамленным. Уберто сказал: «Ах, Сальвино, успокойся ты. Я хотел бы быть настолько богатым, насколько ты один из беднейших людей, каких я знаю».

Сальвино разгорячился еще более. И названный спор продолжался до тех пор, пока собравшиеся не вернулись на заседание и старшина не приказал подать вина и конфет и не заставил помириться обоих бедных синьоров.

В тот же самый день Россо деи Риччи, ставший позднее мессером Россо,[360] вернулся после осмотра замков и давал о них отчет и разъяснения перед приорами: «Такому-то замку нужно то-то, а такому – то-то», говорил он; в замок же Фучеккьо,[361] например, нужно послать три бомбарды». Услышав это, Уберто поднял ногу и громко испустил ветер, прибавив: «Вот тебе одна бомбарда; заставь товарищей дать тебе две другие».

Услышав бомбарду, Россо пожал плечами и вышел вон, говоря: «Хорошей же монетой уплатили мне эти мои синьоры; если бы мне оказали подобную честь и в других случаях, я мог бы весьма порадоваться».

Приоры смеялись до упаду и поругивали сквозь смех Уберто; в особенности Сальвино, который сказал: «Клянусь богом, Уберто…»[362] А потом они возвращаются, и, чтобы показать, что они наделали удивительных дел, просят послать бомбарды в Петеччо.[363] Я готов утверждать, что сам Аристотель не ответил бы лучше и что в этом дворце не давалось никогда лучшего ответа на подобный вопрос.