Новеллы

И теперь каждый день в одно и то же время двое калек встречались на дороге и дальше шли уже вместе. Их маршрут ни разу не менялся: сначала надо было дойти до фонарного столба, потом спуститься вниз до витрины на рынке (здесь они подолгу любовались фарфоровой обезьянкой, привязанной к качелям) и наконец до ограды сада.

Сегодня же Голишу пришла на ум занятная идея, и он спешит поделиться ею с Ленци. Держась за своего верного друга — фонарный столб, они обмениваются понимающими взглядами и пробуют улыбнуться, скривив один правую, а другой левую щеку, Они посовещались немного, спотыкаясь на каждом слове, затем Голиш палкой подал извозчику знак подъехать. Извозчик помог сначала одному, потом другому влезть в пролетку, и вот уже они мчатся на площадь Испании в гости к Надине.

Когда Надина увидела перед собой этих двух призраков, которые с превеликим трудом поднялись по лестнице и теперь задыхались и еле стояли на ногах от усталости, она совсем растерялась. Бедная Надина не знает, смеяться ей или плакать. Она спешит поддержать их, ведет обоих в гостиную и сажает рядом с собой. Потом принимается сердито распекать их за безрассудство, точно перед нею двое шаловливых мальчишек, удравших от своего воспитателя.

Беньямино Ленци сморщился, словно обиженный ребенок, и... в слезы.

Голиш же, наоборот, нахмурив брови, очень серьезно объяснил, что они решили сделать ей приятный сюрприз.

— Пиятный сюпиис.

(Хорош, нечего сказать. И как он разговаривает теперь, этот немчик!)

— Конечно, конечно, спасибо вам, — поспешно сказала Надина. — Молодцы! Оба — молодцы... Вы мне доставили большое удовольствие... Это я... ради вашей же пользы говорила. Ведь я знаю, как вам трудно было приехать сюда, да еще подняться по лестнице... Ну перестань же, Беньямино, ну! Не надо плакать, милый... Что с тобой? Будь же молодцом, Беньямино! — И она погладила его по щекам своими красивыми, белыми, пухлыми ручками, унизанными кольцами. — Ну что с тобой? Что? Посмотри на меня!.. Ты не хотел приходить, да? Тебя привел сюда этот негодник! Я его за это и не приласкаю ни разу. Ведь ты, мой дорогой Беньямино, мой красивый, мой золотой. Ну перестань же, давай вытрем слезки. Вот так... вот так. Посмотри на это чудесное, бирюзовое колечко. Кто мне его подарил? Кто подарил это колечко своей Надине? А это красивое платье? Кто его подарил? Ты, мой дорогой! — Она поцеловала Беньямино в лоб. Потом быстро поднялась и пальцами смахнула слезы. — Чем вас угостить?

Кристофоро Голиш, огорчившись и разобидевшись, отказался от угощения. Беньямино Ленци согласился отведать кусочек бисквита. Он тянется ртом к Надине, а та, зажав бисквит между пальцами, притворяется, будто не хочет его отдать. Дробно смеясь, она игриво повторяет:

— Нет, нет, нет...

Ну и хороши же сейчас оба старых друга, и как радостно смеются они этой шутке.

В САМОЕ СЕРДЦЕ (Перевод Л. Вершинина)

Когда Раффаэлла Озимо узнала, что утром студенты–медики снова будут в больнице, она попросила старшую сестру сводить ее в конференц–зал, где проводились занятия по диагностике.

Сестра сердито покосилась на нее:

— Хочешь показаться студентам?

— Да, да, пожалуйста, возьмите меня.

— А ты знаешь, что похожа на ящерицу?

— Знаю. Мне все равно. Возьмите меня.

— Поглядите только на эту бесстыдницу. Да ты хоть знаешь, что с тобой там будут делать?

— То же, что и с Нанниной, — сказала Раффаэлла. — Верно?

Наннина, ее соседка по палате, накануне выписалась из больницы. Перед этим она была в конференц–зале и, как только вернулась в палату, сразу же показала Раффаэлле свое тело, расчерченное, точно географическая карта: легкие, сердце, печень, селезенка — все было обведено дермографическим карандашом.

— И все–таки ты хочешь побывать там? — сказала старшая сестра. — Ну так и быть, я тебе помогу. Только помни, эти знаки ты потом долго–долго даже с мылом не отмоешь.

Раффаэлла Озимо пожала плечами и, слабо улыбнувшись, сказала:

— Вы только отведите меня туда и больше ни о чем не беспокойтесь.

Лицо ее слегка порозовело. Но какая она все еще худющая: одни глаза да пышные волосы! Глаза, правда, черные и прекрасные, вновь сверкали прежним огнем. А худоба ее хрупкого, словно у девочки, тельца скрадывалась складками широкого одеяла, покрывавшего убогую больничную койку.

Для старшей сестры, как и для всего медицинского персонала, Раффаэлла Озимо была старой знакомой.

Уже Два раза она лежала в больнице. Первый раз из–за... ах, эти глупенькие девушки! Сначала они легко дают себя обмануть, а мучиться должно бедное невинное созданье, которое непременно попадает в приют.

Хотя, по правде говоря, и Раффаэлле не дешево пришлось заплатить за свою ошибку. Спустя два месяца после родов ее в почти безнадежном состоянии снова привезли в больницу: бедняжка проглотила три таблетки сулемы. И вот теперь Раффаэлла уже целый месяц лечилась от малокровия. Благодаря инъекциям железистых препаратов она поправилась и через несколько дней должна была выписаться.