Новеллы

Я потихоньку ушел из дому и попытался сесть на поезд Центральной линии. К сожалению, я был схвачен полицией, и меня водворили в эту больницу. Но и здесь я некоторое время продолжал тосковать по стране водяных. Чем сейчас занят доктор Чакк? А философ Магг? Наверное, он по-прежнему размышляет под своим семицветным фонарем. А мой добрый друг студент Раппа со сгнившим клювом? Однажды, я в такой же туманный, как сегодня день, я, по обыкновению, погрузился в воспоминания о своих друзьях и вдруг чуть не закричал от изумления, увидев рыбака Багга. Не знаю, когда он проник ко мне, но он сидел передо мной на корточках и кланялся, приветствуя меня. Когда я немного успокоился… не помню, плакал я или смеялся. Помню только, с какой радостью я впервые после долгого перерыва заговорил на языке страны водяных.

— Послушай, Багг, зачем ты пришел сюда?

— Проведать вас. Вы, говорят, заболели.

— Откуда же ты узнал?

Багг засмеялся. Он был доволен.

— Услыхал по радио.

— А как ты сюда добрался?

— Ну, это дело не трудное. Реки и рвы в Токио для нас, капп, все равно что улицы.

И я вспомнил, словно только что узнал об этом, что каппы относятся к классу земноводных, как и лягушки.

— Но ведь здесь поблизости нигде реки нет.

— Нет. Сюда я пробрался по водопроводным трубам. А здесь я приоткрыл пожарный кран…

— Открыл пожарный кран?

— Вы что, забыли, господин? Ведь и среди капп есть механики.

Каппы стали навещать меня раз в два-три дня. Доктор С. считает, что я болен dementia praelox.[567] Но вот доктор Чакк (простите за откровенность) утверждает, что никакого dementia praelox у меня нет, что это вы сами, все, начиная с доктора С., страдаете dementia praelox. Само собой разумеется, что раз уж доктор Чакк приходит ко мне, то навещают меня и студент Рапп и философ Магг. Впрочем, если не считать рыбака Багга, никто из них не является в дневное время. Они приходят по двое, по трое, и всегда ночью… в лунные ночи. Вот и вчера ночью при свете луны я беседовал с директором стекольной фирмы Гэром и философом Маггом. А композитор Крабак играл мне на скрипке. Видите на столе этот букет черных лилий? Это мне принес в подарок вчера ночью Крабак…

(Я обернулся. Конечно, на столе никаких лилий не было. Стол был пуст.)

Вот эту книгу мне принес философ Магг. Прочтите первые стихи. Впрочем, нет. Вы же не знаете их языка. Давайте, я сам прочту. Это один из томов полного собрания сочинений Такка, которые недавно вышли из печати.

(Он раскрыл старую телефонную книгу и громким голосом прочел такие стихи:)

Под сенью пальм цветущих, в бамбуковом покое
Почил навеки Будда…

И купно с придорожным древом с мертвой кроной
Ушел Христос навеки…

Перевести усталое дыханье мы жаждем —
Пусть даже пред отверстой сценой!

Но если мы заглянем за кулисы?
Что мы найдем там?
В заплатах жалких холст?![568]

Но я не такой пессимист, как этот поэт. И пока ко мне будут приходить каппы… Да, совсем забыл, Вы, вероятно, помните моего приятеля судью Бэппа. Так вот, этот каппа потерял место и в самом деле сошел с ума. Говорят, что сейчас он находится в психиатрической лечебнице в стране водяных. Если бы мне только разрешил доктор С., я охотно навестил бы его…

_11.2.1927

Три окна

1. Крысы

Было самое начало июня, когда броненосец первого класса *** вошел в военный порт Йокосука. Горы, окружавшие порт, были укутаны пеленой дождя. Не бывает такого случая, чтобы военный корабль стал на якорь, а количество крыс не увеличилось, *** не являлся исключением. И под палубой броненосца водоизмещением в двадцать тысяч тонн, полоскавшего флаг в бесконечном дожде, крысы начали лезть в сундучки, в мешки с одеждой.

Не прошло и трех дней, как корабль стал на якорь, и, чтобы выловить крыс, был издан приказ помощника капитана, гласивший, что каждому поймавшему крысу будет разрешено на день сойти на берег. Как только был издан приказ, матросы и кочегары стали, конечно, с усердием охотиться на крыс. И благодаря их усилиям количество крыс таяло буквально на глазах. Поэтому матросам приходилось бороться за каждую крысу.

– Крыса, которую теперь приносят, вся растерзана. Это потому, что ее тянут в разные стороны.

Так со смехом говорили между собой офицеры, собираясь в кают-компании. Одним из них был лейтенант A., с виду совсем еще юноша. Он вырос, не зная забот, и мало что смыслил в жизни. Но даже он отчетливо понимал состояние матросов и кочегаров, жаждавших сойти на берег. Дымя сигаретой, он обычно говорил:

– Да, это верно. Я бы сам на их месте не остановился перед тем, чтобы хоть кусок урвать от крысы.