Новеллы

— Постойте! Вам говорят, погодите! — рявкнул Сусаноо, пытаясь разнять дерущихся, но когда он схватил за руку пастуха, тот с налившимися кровью глазами вцепился в него. Приятель Сусаноо выхватил из-за пояса плеть и как безумный ринулся на своих врагов. Но не всех ему удалось достать своей плетью. Они успели разделиться на две группы. Одна окружила пастуха, а другая кинулась с кулаками на Сусаноо, потерявшего самообладание из-за непредвиденного события. Теперь Сусаноо ничего не оставалось, как самому полезть в драку. К тому же, когда его ударили кулаком по голове, он так рассвирепел, что ему было все равно, кто прав, кто виноват.

Они сцепились и стали колотить друг друга. Коровы и лошади, пасшиеся на склоне, в испуге разбежались. Но пастухи так яростно дрались, что не заметили этого.

Вскоре у тех, кто сражался с Сусаноо, оказались сломанными руки, вывихнутыми ноги, и они без оглядки бросились врассыпную вниз по склону.

Разогнав противников, Сусаноо принялся урезонивать распалившегося друга, который вознамерился было их преследовать.

— Не шуми! Не шуми! Пусть себе убегают,— сказал Сусаноо.

Высвободившись из рук Сусаноо, пастух тяжело опустился на траву. Ему сильно досталось, это видно было во его вспухшему лицу. Взглянув на него, рассерженный Сусаноо невольно развеселился.

— Тебя не ранили?

— Нет. Но если бы и ранили, какая в том беда! Зато мы задали им хорошую трепку. Вы-то не ранены?

— Нет. Вот только шишка вскочила.

Высказав досаду, Сусаноо уселся под вяз. Внизу, в лучах вечернего, солнца, освещавшего склон горы, краснели крыши селения. Вид их был тих и спокоен, и Сусаноо даже показалось, что сражение, которое только что здесь развернулось, было сном.

Сидя на траве, они молча глядели на тихую деревню, окутанную сумерками.

— Шишка болит?

— Нет, не особенно.

— Надо приложить жеваный рис. Говорят, помогает.

— Вот как! Спасибо за совет.

11

Пришлось Сусаноо столкнуться и с другими жителями деревни, причем не с несколькими парнями, а почти со всеми. Так же как сторонники Сусаноо считали его своим вождем, так остальные парни почитали двух пожилых людей: Омоиканэ-но микото[140] и Тадзикарао-но микото. И эти люди, видимо, не питали к Сусаноо особой неприязни.

А Омоиканэ-но микото даже нравился необузданный нрав Сусаноо. Дня три спустя после драки на пастбище Сусаноо, как всегда, один пошел в горы, на старое болото, ловить рыбу. Туда же совершенно случайно пришел и Омоиканэ-но микото. Они дружески беседовали, сидя на стволе трухлявого дерева. Омоиканэ-но микото, старец с седой бородой и седыми волосами, носил почетное звание первого ученого и первого поэта в селении. Женщины вдобавок считали его весьма искусным колдуном, потому что он любил бродить в горах, выискивая лечебные травы.

У Сусаноо не было причин питать вражду к Омоиканэ-но микото. Поэтому он охотно беседовал с ним, закинув удочку в воду. Они долго разговаривали, сидя на берегу болота под ивой, увешанной серебристыми сережками.

— В последнее время все только и говорят о твоей силе,— сказал, помедлив, Омоиканэ-но микото и улыбнулся.

— Пустые разговоры.

— Хорошо, что говорят. А от того, о чем не говорят, какой прок.

Сусаноо пришел в недоумение.

— Вот как! Значит, не было бы разговоров, не было бы и...

— Не было бы и силы.

— Но золотой песок, если даже его не достать из воды, останется золотым.

— Однако определить, золотой он или не золотой, можно, лишь достав его из воды.

— Выходит, если человек достанет простой песок, а подумает, что он золотой...

— Тогда и простой песок станет золотым.

Сусаноо полагал, что Омоиканэ-но микото потешается над ним, но, взглянув на него, увидел, что улыбка притаилась лишь в уголках его морщинистых глаз — в самих же глазах не было и тени насмешки.

— В таком случае золотой песок ничего не стоит.

— Конечно. И тот, кто думает иначе, заблуждается.

Омоиканэ-но микото поднес к носу сорванный где-то стебель подбела и стал вдыхать его аромат.

12

Сусаноо сидел молча. Омоиканэ-но микото продолжал:

— Как-то вы мерялись силой с одним человеком, и он погиб, придавленный камнем. Не так ли?

— Мне жаль его.

Сусаноо подумал, что его порицают, и обратил взгляд на старое болото, слегка освещенное солнцем. В глубокой воде смутно отражались весенние деревья, покрытые молодой листвой. Омоиканэ-но микото, равнодушно вдыхая аромат подбела, продолжал:

— Жаль, конечно, но поступил он глупо. Тягаться с кем-то вообще не следует, это во-первых. Во-вторых, не имеет смысла тягаться, зная наперед, что не победишь. Но самая большая глупость — это жертвовать в подобных случаях своей жизнью.

— А я почему-то чувствую угрызения совести.

— Напрасно. Не ты же убил его. Его убили те, которые с жадным любопытством взирали на состязание.

— Они ненавидят меня.

— Конечно. Они так же ненавидели бы твоего противника, если бы победа была на его стороне.

— Значит, так устроен мир?

— Клюет! — сказал вместо ответа Омоиканэ-но микото.

Сусаноо дернул за удочку. На крючке отчаянно трепыхался серебристый кижуч.