Новеллы горной тайги

Пилот нарочно подгадал ко времени тихого часа, надеясь побеседовать с Липой в спокойной обстановке. «Но Липа почему-то отцвела…»

Дама решительно прошагала мимо Липиной библиотеки, и Пилот, глядя в серую спину, спросил:

– Простите, как я могу к вам обращаться?

– Вероника Марковна. Директор интерната. – Она едва повернула голову, не замедляя шаг.

Пилот чуть язык не прикусил, удерживая вопрос: «А где же Липа?» Он интуитивно полагал, что мудрее расположить к себе суровою даму, нежели злить ненужными расспросами.

Кабинет Вероники Марковны выглядел, как настоящий кабинет директора. На стене – портрет В. И. Ленина. Под ним Т-образный стол, телефон, лампа и графин. В углу – коричневый несгораемый сейф, хранящий в себе память о десятках директоров и начальников, чьим судьбам не позавидуешь. За стеклами шкафов гордо стояли тисненые тома классиков марксизма-ленинизма – те самые, из Липиной библиотеки. Пилот смотрел, как директор усаживается за стол и с внезапной острой, как молния, ненавистью подумал: «Идиоты загубили великое дело!» Он поспешно отвернулся, чтобы дама не увидела лютый блеск его глаз. Яркая вспышка, ослепившая разум Пилота, мгновенно погасла, оставив после себя гулкое изумление: «Это вообще чья мысль – моя или ее?!» За эмоциональным всплеском еле расслышал сухой приказ директора:

– Садитесь. Говорите.

Пилот кратко изложил историю посещения интерната.

– Но я не усыновитель, – закончил он, – просто хочу помочь мальчику. Возможно, какое-то лечение организовать или для учебы и развития что-нибудь приобрести. Вот, хотел с Олимпиадой Ивановной посоветоваться.

Пилот поражался своему почти заискивающему тону. «Однако ж как добиться желаемого, если не снискать расположение?» – успокоил он себя.

– Уважаемая Олимпиада Ивановна в тюрьме.

– В тюрьме? – переспросил Пилот. «Черт возьми, умеют удивлять в этом интернате!»

– Когда я приняла интернат, мне рассказали дикую историю со свадьбой и смертью воспитанника Рашида. – Вероника Марковна прихлопнула ладонью по столу. – Я была потрясена. Не могла и не хотела спустить такое на тормозах. Написала в прокуратуру. После проверки возбудили уголовное дело. У этого Рашида, как оказалось, половина ребер сломана. Просто в свое время никто медзаключение в органы не отправил – дебил же, чего с ним чикаться.

– Что с ней будет?

– Суд будет. Похлопотали, чтобы по более легкой статье пошла – непредумышленное убийство или по неосторожности. Она же баба-то не пропащая, работала.

– Всего лишь пожелала простого женского счастья… – не подумав, произнес Пилот. – Чтоб все, как у людей.

И сразу понял, что подумать-то следовало прежде.

Директор воззрилась на него, как на врага народа, или как минимум женщин:

– Так счастье себе не делают!

Сказала как отрезала. Но Пилот не готов был поверить в плохую Липу и продолжал неосторожно гнуть свое:

– Что там между мужем и женой могло…

– Какие муж с женой?! – громогласно перебила его Вероника Марковна. – Брак не зарегистрирован! И не мог быть зарегистрирован. Этот Рашид – он же недееспособный. Банкет в столовой для дебилов – вот и весь брак.

Воцарилось молчание.

«Эта чаю не предложит», – Пилот исподлобья глянул на директора, раздумывая, заводить ли снова разговор о Вениамине.

– Чаю не предлагаю – нету. Не обжилась еще на новом месте. – Она покачала головой. – Даже не заметила, как три недели пролетели.

– А я заметил перемены – материалы для забора подвезли. Еще двери и крыльцо в порядок привели. – Воспользовался моментом Пилот, чтобы поправить впечатление. В народе для этого применяют глагол «лизать».

– Так что вы хотели? – спросила Вероника Марковна миролюбиво.

«Помогает!» – похвалил себя Пилот.

– С Вениамином хочу повидаться.

И в этот миг грянул звон. Но на него не наложился крик десятков детских голосов, как в прошлый раз. «Уже и дисциплинку наладила…» – И Пилот почти подобострастно улыбнулся директору:

– Проснулись…

Звон стих. Вероника Марковна сняла трубку телефона и, не набирая номер, сказала:

– Таисия Егоровна, зайдите ко мне.

Голос ее гулко, видимо, через громкоговорители, разнесся по зданию.

Не прошло и получаса, как Пилот шагал к знакомой скамейке. Чуть позади шаркал по песочку и сопел Вениамин.

– Погуляем или посидим? – спросил Пилот.

– Сядем. Говорить будем. – И Веня сел, даже не смахнув капли от утреннего дождика. – Ты ведь спрашивать будешь.

Пилот тоже рискнул штанами – сел на мокрую скамью. Здесь, на отшибе в тени берез, было как-то особенно спокойно и уединенно. Пилот наслаждался ощущением покоя, охватившим его быстро, мягко, как теплая вода в ванной.

Вени, похоже, эйфория не коснулась, и он пристально смотрел на Пилота.

– Липу-то новая директор в тюрьму отправила, – стряхивая оцепенение, проговорил Пилот.

– Видели мы, как милиция за ней приехала. Ох, и ревела она! Вмиг съежилась, сгорбилась – не узнать.

– Посадят теперь ее. В тюрьме будет жить, – вздохнул Пилот с искренней грустью. – Не знаю только, велика ли разница для нее.

– Зачем? Зачем…

– Ну-у, он же умер. Не хотела, может, но так вышло, что убила она его.

– Она Рашидку не обижала, ему с ней хорошо было. Я видел.